25 января создателю театра «Ильхом» режиссёру Марку Вайлю исполнилось бы шестьдесят лет. Жестокое убийство оборвало жизнь талантливейшего человека. С уходом Марка Яковлевича скептики пророчили смерть и «Ильхому». Но театр продолжает жить. Это говорит о том, что Вайль оставил не просто театральную труппу, а нечто большее. И это нематериальное и метафизическое продолжает завораживать зрителя, и дай Бог, так будет и дальше. То, что «Ильхом» жив, уже здорово. И, может быть, одного этого хватило бы для увековечивания памяти Марка Яковлевича. Но театр до сих пор номинируется на международных театральных фестивалях, что говорит о большом творческом потенциале Ильхома». По словам Марка Вайля, «Ильхом» за годы существования пережил три периода становления. Следует ли предположить, что сейчас театр переживает своё четвёртое рождение. «Ильхом» – другой уже потому, что в нём играет новое поколение актёров, которое выросло без Марка Яковлевича и знает о нём от нас. Но изначальный базис мы бережно сохраняем. В день рождения Марка Вайла был показан дипломный спектакль Класс-концерт седьмого выпуска студентов «Ильхома». А что может быть лучшим подарком Марку Яковлевичу, чем выпуск новой плеяды молодых актёров с горящими глазами, готовых дневать и ночевать в театре? Вот оно – продолжение и будущее театра.
25 января создателю театра «Ильхом» режиссёру Марку Вайлю исполнилось бы шестьдесят лет. Жестокое убийство оборвало жизнь талантливейшего человека. С уходом Марка Яковлевича скептики пророчили смерть и «Ильхому».
Но театр продолжает жить. Это говорит о том, что Вайль оставил не просто театральную труппу, а нечто большее. И это нематериальное и метафизическое продолжает завораживать зрителя, и дай Бог, так будет и дальше.
Накануне дня рождения Мастера я побывала в гостях у «ильхомовцев»
–То, что «Ильхом» жив, уже здорово. И, может быть, одного этого хватило бы для увековечивания памяти Марка Яковлевича. Но театр до сих пор номинируется на международных театральных фестивалях, что говорит о большом творческом потенциале Ильхома».
По словам Марка Вайля, «Ильхом» за годы существования пережил три периода становления. Следует ли предположить, что сейчас театр переживает своё четвёртое рождение?
Марина ТУРПИЩЕВА, заслуженная артистка Узбекистана, актриса и педагог.
– «Ильхом», безусловно, сейчас иной. Тем не менее, он стоит на мощном фундаменте, заложенном в нас Марком Яковлевичем. И то свободное мышление, которому он научил нас как актёров, а потом как педагогов, мы передаём нашим студентам. Эта свобода выражается в особом творческом подходе к обучению актёров без диктата со стороны педагога.
«Ильхом» – другой уже потому, что в нём играет новое поколение актёров, которое выросло без Марка Яковлевича и знает о нём от нас. Но изначальный базис мы бережно сохраняем.
В день рождения Марка Вайла был показан дипломный спектакль Класс-концерт седьмого выпуска студентов «Ильхома». А что может быть лучшим подарком Марку Яковлевичу, чем выпуск новой плеяды молодых актёров с горящими глазами, готовых дневать и ночевать в театре? Вот оно – продолжение и будущее театра.
– Сколько человек из этого выпуска останется в театре?
Сейдулла МОЛДАХАНОВ, заслуженный артист Узбекистана, актёр и педагог. – Все и останутся. У многих cтудентов больше спектаклей, чем у нас. Например, я занят в четырёх спектаклях, а многие студенты участвуют в семи–восьми.
М.Турпищева. – Они играют в «Счастливых нищих», в «Белом белом чёрном аисте», «Квартале Тортилья-Флэт». Сейчас полным ходом идёт процесс восстановления спектакля «Подражания Корану».
– Время меняется, зритель тоже поменялся?
М. Турпищева. – Есть семьи зрителей, которые приходят на спектакли уже в третьем поколении. Уже внуки тех, кто начинал к нам ходить в восьмидесятые, смотрят наши спектакли. Театру-то тридцать шесть! И мы очень дорожим таким постоянством.
Надо воспринимать театр с детской чистой наивностью. Есть у нас зрительница с «вечным билетом». Её зовут Ада Александровна, ей уже за восемьдесят. И она – как раз пример преданности театру.
Но есть и те, кто приходят сюда со скепсисом, в желании найти изменения к худшему. Такие зрители обязательно это находят – ведь они уже пришли с этой установкой.
– А какой он, ваш «ильхомовский» зритель?
М.Турпищева. – Это, прежде всего, думающий зритель. Причём думающий не во время спектакля, а после него. Тот, который пытается разобраться в себе и в том, что происходит вокруг.
С. Молдаханов. – Главная задача у сегодняшнего «Ильхома» – сохранить все спектакли, поставленные Марком Яковлевичем. И идут они на таком же уровне, что и при Вайле, если судить по количеству желающих попасть на спектакль «Белый белый чёрный аист» узбекского классика Кадыри.
– А когда вводятся новые актёры, сохраняете ли вы изначальный, «вайлевский», рисунок спектакля?
М. Турпищева. – Конечно, рисунок сохраняется, иначе актёры растащат спектакль на кусочки и монологи. Важно сохранить то, что задумал Марк Яковлевич.
А потому мы, если в чём-то сомневаемся, достаём тетради с записями с первых репетиций или просматриваем видеозаписи с его замечаниями и установками. Мы делаем всё, чтобы все восстановленные спектакли были именно такими, как было задумано Им.
С.Молдаханов. – Если раньше у меня что-то вылетало из головы, то сейчас я и перед спектаклем и после него частенько вспоминаю его слова. Всё, что он говорил, стало восприниматься несколько обострённо, что ли. Сейчас, когда мы вводим в спектакль нового актёра, всегда напоминаем ему, что Марк в этой сцене говорил делать именно так, а не по-другому!
– Даже за последние пять лет многое изменилось. Поменялись люди, поменялись актёры, поменялись, в конце концов, реакции на то или иное событие. То, что воспринималось десять лет назад как новация, сейчас может не восприниматься вообще…
М. Турпищева. – Может быть, поменялось многое, но как были у нас аншлаги на «Аиста» , так зритель и идёт. Как был успех и овации на «Квартале» , так это и сейчас происходит.
– Неужели Вайль был таким гениальным и расставил акценты настолько выверенно, что поразившее зрителя 15 лет назад, «выстреливает» до сих пор?
М.Турпищева. – Абсолютно верно! Вот почему так современно звучит и «Мещанская свадьба» и та же «Орестея», написанная очень давно. Мы можем говорить о каких-то переменах, но они не коснулись основных ценностей. И потому так злободневно звучат в «Орестее» слова Гекзаметра…
Ольга Володина, заслуженная артистка Узбекистана, актриса и педагог. – Всё, что касается Марка Яковлевича, так живо, свято, трепетно, и, может, даже интимно, что не хочется сотрясать воздух своими вибрациями. Он всем нам дал домашнее задание, очередную творческую задачу – жить с ним и без него.
Сейдулла Молдаханов пришёл служить в «Ильхом» после окончания ВГИКа и, как сам он говорит, это достаточно редкий случай, когда актёр кино идёт служить в театр. Но Марк Яковлевич был тем самым режиссёром, с которым было интересно работать всем. Он был интересен своими экспериментами с театральной формой.
Много ныне известных личностей начинали с работы на этой сцене. Не будь Вайля в биографии тех же Тимура Бекмамбетова и Джаника Файзиева, Виктора Вержбицкого, кто знает, как сложилась бы их творческая судьба? Все, кто работал когда-либо в «Ильхоме», получили невероятный опыт работы с неординарной личностью, коей был Марк Яковлевич.
Мой дальнейший разговор был посвящён больше общему видению дальнейшего будущего «Ильхома». Перед нынешним художественным руководителем театра, актёром Борисом ГАФУРОВЫМ опять стоит непростая задача сохранить то, что сделано великим Мастером, и идти по пути дальнейшего развития, не уронив высокой планки, заданной Вайлем.
– Борис Александрович, всё, что поставлено в последнее время, больше напоминает разовые проекты и превью. Это попытка сохранить театр за счёт малых форм? Поверьте, я говорю это с сожалением. Меньше всего мне хотелось прийти к вам и заставить вас обороняться. Конечно, тяжело потерять такого яркого режиссёра, который совмещал творческие и административные задачи.
– Чтобы поставить что-то, хоть издалека напоминающее «Орестею», нужно, чтобы это поставил режиссёр такого же уровня, как Марк Вайль. А ставил он её, опираясь на свой тридцатилетний опыт.
Я считаю, что за пять лет сделано немало. Один только спектакль «Семь лун» дорогого стоит. Нас неоднократно хоронили. И Москва не единожды прощалась с нами, считая, что мы прекратим свое существование.
Но мы появились со спектаклем «Семь лун», поставленным известным московским режиссёром Владимиром Панковым. И в этом году мы приглашены на очередную внеконкурсную программу «Маска Плюс» российского театрального фестиваля «Золотая маска. Московский зритель увидит наш документальный спектакль «Плюс-минус двадцать». Мы не только не дали о себе забыть, но и не сошли с международной театральной орбиты.
Мы говорили о традиционном для нашего театра экспериментальном направлении. Он и сейчас – открытая площадка для различных творческих коллабораций, экспериментов, разного рода театральных лабораторий. За последнее время это совместные проекты с «Sound Drama», Творческим объединением «Культпроект», Институтом Гёте в Узбекистане.
Уже через несколько дней после гибели Марка Вайля общим решением я был назначен художественным руководителем театра. Честно говоря, было страшно. Первый год для нас всех был невероятно трудным.
Но мы нашли в себе силы научиться жить самостоятельно. Что было прекрасно в Марке Яковлевиче – он умел отдавать и делиться, в отличие от тех режиссёров, которые гениальные ходы и приёмы держали в себе. Он был другим – щедрым. Он оставил в нас множество своих задумок и свое желание творить.
На днях я получила отклик из Германии от ташкентского актёра Вадима Граковского, ныне актёра немецких театров «Русская сцена» (Берлин), «Raten 07», «Mechaje» и Tanz-Drama Berlin.
– Театр «Ильхом» сыграл для меня важнейшую роль в творческой жизни. Как впрочем, и у целого ряда других людей театра. Неважно, кто они – актёры, режиссёры, критики или просто зрители.
Конечно, с возрастом к каждому человеку приходят новые впечатления и веяния. Приходит опыт, появляются новые точки отсчёта. Но, однозначно, «Ильхом» 80-х был точкой отсчёта в восприятии жизни у целого поколения.
Вайль не был первооткрывателем «нового театра» ни в камерной манере актёрского существования, ни в выборе драматургического или литературного материала, который не ставился в государственных театрах по понятным причинам, ни в принципиальном соблюдении стилистики при создании своих спектаклей.
Сегодня это понятно. Но в те, уже далёкие, 80-е в Ташкенте, в смутное время безвременья, каждая его постановка была Событием номер 1.Событием в жизни и развитии театрального искусства Узбекистана, событием в новом восприятии окружающей действительности, событием в новом взгляде на человека, в новом ощущении себя… За одно это ему можно уже было при жизни поставить памятник.
Сегодня, наблюдая, как некоторые театры пытаются создать что-то необычное в сценографии, актёрском существовании, в выборе материала, и называют это новым, я вижу и понимаю, что весь этот калейдоскоп составных, увы, не складывается в единую художественную ткань.
Мозгами я тогда многого не понимал. Я просто впитывал эту новую эстетику, новый подход, новую театральную реальность и нереальность одновременно (как мне тогда казалось). А вот сейчас я понимаю, что кроме «творческих полётов вдохновений» – это большая и кропотливая работа.
Создать атмосферу спектакля, единый ансамбль актёров, художников и костюмеров, технических служб и превратить в одно целое – команду единомышленников, тему, идею представления и прочее…
И это, безусловно, непросто, очень непросто. Вайль, конечно же, обладал этим талантом и делал это виртуозно! В последнем моём моноспектакле по дневникам Сальвадора Дали есть замечательный ответ великого художника.
Его спросили: «Что для вас сегодня особенно важно – Ремесло или Талант?» И Дали ответил: «Талант к Ремеслу!» Так вот, Марк Яковлевич, кроме всех других своих замечательных качеств, обладал этим великим талантом – Талантом к Ремеслу.
P.S. Не секрет, что сегодня многие театры переживают не самые лучшие времена, потому что театр всегда являлся онтологическим зеркалом жизни.
Но как мне кажется, до чего бы не доходила наша жизнь, театр должен оставаться чем-то святым. Где не работают, а служат, где поиски новых форм и театрального языка имеют границы позволительного в Искусстве. Потому что театр это не улица и не кабак.
А потому вульгарность, мат и многие другие шокирующие эксперименты, которые позволяют себе некоторые современные театры на потребу публике, должны оставаться вне стен Храма.
И даже шоковая реакция на perfomans должна смениться катарсисом, а не разочарованием. Эти границы были в понимании великого Мастера, и очень бы хотелось думать, что «вайлевская» эстетика «Ильхома» не исчезнет, какие бы времена нас не ждали.
