Новое руководство «Россотрудничества» подготовило пакет предложений по «мягкой силе», среди которых особое место занимает проведение в России фестиваля молодежи и студентов (последний раз такое мероприятие в нашей стране проводилось еще во времена СССР в 1985 году).
Новое руководство «Россотрудничества» подготовило пакет предложений по «мягкой силе», среди которых особое место занимает проведение в России фестиваля молодежи и студентов (последний раз такое мероприятие в нашей стране проводилось еще во времена СССР в 1985 году).
Данное предложение давно просто носилось в воздухе и можно ожидать благоприятной реакции политического руководства России на эту инициативу.
Что такое мягкая сила?
Согласно общепринятому определению, «мягкая сила» – комплекс усилий, позволяющих добиваться поставленных целях во внешней политике, опираясь на чувство симпатии к стране и привлекательности ее ценностей, культуры, научных и технологических достижений. Сейчас считается, что термин «мягкая сила» был введен в политологический оборот американцем Джозефом Наем-младшим.
Примечательно, что в США Най считается последовательным критиком деятельности Госдепартамента (за его приверженность методам классической дипломатии, которые, по мнению политолога, давно устарели) и Агентства США по международному развитию – USAID (за неэффективность использования бюджетных средств).
По мнению еще одного американского политолога и журналиста Натана Гардельса, методы «мягкой силы» стали широко использоваться США сразу после окончания Второй мировой войны и именно инструменты «мягкой силы» помогли провести «бархатные революции» в странах Восточной Европы в конце 80-ых годов прошлого века.
Сейчас же, по мнению Гардельса, американская «мягкая сила» стала подменяться неэффективной государственной пропагандой.
Эксперты сходятся во мнении, что интерес к «мягкой силе» вызван, прежде всего, процессом глобализации и появлением новых информационных технологий. Но, как представляется, совершенно неправильно было бы отдавать пальму первенства американцам в создании эффективных институтов «мягкой силы»
СССР имел достаточно мощные и эффективные институты мягкой силы (АПН, Комитет международных организаций, ССОД, Комитет советских женщин) еще до появления такого понятия.
Не будет преувеличением сказать, что Юрий Гагарин был лучшим инструментом советской «мягкой силы»: пожалуй, никогда в послевоенном мире симпатии к СССР не были так сильны, на что работала и личность первого космонавта Земли.
По воспоминаниям очевидцев, именно знаменитая улыбка Гагарина стала чуть не решающим аргументом для Хрущева для одобрения его кандидатуры как первого космонавта.
Неслучайно, Акт о создании USAID был подписан президентом Джоном Кеннеди в ноябре 1961 года как ответ на резкое усиление советского гуманитарного влияния после полета Юрия Гагарина.
Зачем России «мягкая сила»?
К сожалению, очень долго в России преобладало мнение, что бывшие советские республики после неудачных экспериментов по обретению реальной независимости будут рано или поздно вынуждены вернуться под крыло Москвы. В политологии такой подход получил название «доктрины Бурбулиса – первого и единственного госсекретаря в истории современной России).
Отход от этой доктрины наметился практически сразу с приходом на руководство российским внешнеполитическим ведомством Евгения Примакова, но тогда основной упор в отношениях со странами СНГ был сделан на личностный фактор – практически все руководители уже суверенных стран Содружества занимали видные посты в советской номенклатуре.
Тем же Леониду Кучме или Гейдару Алиеву было много проще выстраивать взаимоотношения с еще советским политическим тяжеловесом Примаковым, чем с совершенно непонятным им Андреем Козыревым или «младореформатором» Борисом Немцовым.
Весьма успешная деятельность Евгения Примакова в СНГ породила иллюзии, что российской внешней политики не нужны новые веяния и активность Запада в построении структур «мягкой силы» на постсоветском пространстве, не более, чем непонятные политтехнологии.
Некие подвижки в российской внешней политики в отношении стран СНГ наметились после «цветных революций»: эти революции по сути были направлены против лидеров, находящихся в той или иной мере еще в системе советских координат (Шеварнадзе, Кучма, Акаев).
Все эти «революции» происходили с использованием самого широкого инструментария «мягкой силы»: неправительственные фонды (НПО), «независимые» соцопросы, самое активное использование новых на тот момент информационных технологий, делегитимация правящих режимов через факты (реальные и мнимые) коррупции, мобилизации молодежи (прежде всего, студентов) через флэш-мобы на протестные акции. Как результат – управляемая «мягкая сила» смогла парализовать основные государственные институты, включая и силовые структуры.
Фактический провал «цветных режимов» на некоторое время отложил пересмотр Москвой подходов к своей политике на пространстве Содружества, но все равно стало ясно, что Россия должна самым активным образом перенимать методы и инструментарий «мягкой силы» и обеспечивать свое влияние на постсоветском пространстве не только через трубопроводы и квоты на миграцию рабочей силы и поставку товаров на свои рынки (хотя, несомненно, это важно), но через симпатии как простых граждан, так и элит стран СНГ к своей политике.
Найти правильные подходы.
Диапазон форматов «мягкой силы» крайне широк: от артхаусных фильмов (именно картины Арсения Тарковского сделали советское кино 70-80 годов прошлого века интересным для интеллектуальной элиты Запада) до популярной музыки (российские песни можно часто услышать даже, как казалось, в навсегда ушедшей Прибалтике), от дискуссий в академической среде до неформальных споров в блогосфере.
Ясно, что «мягкая сила» перестает терять свою привлекательность, когда над ней начинают довлеть бюрократические догмы. Однако некие подходы можно наметить уже сейчас.
Россия совершенно упустила работу с экспертным сообществом в странах СНГ. Яркий пример тому Украина. Все социологические опросы показывают, что стабильно около 70% граждан этой страны выступают за экономический союз с Россией.
Однако подавляющее большинство украинских экспертов упорно настаивают на том, что единственный путь для страны – присоединение к структурам ЕС на любых, пусть и самых невыгодных условиях (что-то подобное уже было с присоединением Украины к ВТО). Аргументы сторонников Таможенного союза (ТС) на Украине просто не доходят до граждан страны.
В то же время Россия подается как основная причина всех экономических проблем Украины. Противники ТС на Украине постоянно подчеркивают те минусы, с которыми столкнулись рядовые белорусы из-за введения норм общих таможенных тарифов интеграционного объединения ( в первую очередь, это касается повышения ввозных пошлин на легковые автомобили и некоторые товары роскоши).
Однако нигде не упоминается, что именно членство в Таможенном союзе позволило Минску стабилизировать крайне сложную экономическую ситуацию, резко нарастить экспорт своих товаров в Россию и Казахстан и получить льготные кредиты от антикризисного фонда ЕврАзЭс. Как следствие, средняя зарплата в посткризисной Белоруссии почти на 30% превышает среднюю зарплату на Украине при значительно более низких ценах на основные товары.
То есть, под давлением прозападного экспертного лобби и посредством крайне агрессивной кампании в СМИ, Украину заставляют отказаться от реальных преференций в рамках ТС в пользу неких мифических перспектив ассоциированного членства в ЕC.
Без создания эффективного пророссийского экспертного сообщества, любые интеграционные инициативы Москвы будут подаваться как попытки России создать некую «новую империю».
Большой потенциал «мягкой силы» заключен в работе с диаспорами трудовых мигрантов в России. Буквально на днях были опубликованы данные ЦБ России об объеме личных переводов физических лиц из России в страны СНГ, который составил $16,744 млрд. Для сравнения, в 2010 году в страны СНГ из России было переведено $13,525 млрд (стоит особо отметить, что ЦБ учитывает только официальные переводы, на самом деле сумма с учетом «серых схем» может быть значительно выше).
Лидером по переведенным из России средствам в 2011 году был Узбекистан с показателем в размере $4,909 млрд. Затем следуют Таджикистан и Молдавия – 2,752 и 1,647 миллиарда долларов соответственно. Россия остается крайне привлекательной страной для трудовой миграции, и эта привлекательность может служить эффективным инструментом «мягкой силы».
Именно трудовые мигранты, как наиболее активная и мобильная часть общества, могут стать проводниками российского влияния в своих странах (как пример – традиционная симпатия к ФРГ в турецком обществе связана, в первую очередь, с грамотной политикой немецких властей в отношении турецких трудовых мигрантов.
Данная политика приводится с начала 60-ых годов прошлого века и именно немецкое слово гастарбайтер – рабочий-гость вошло во все языки мира).
Много (и часто справедливо) пишется о криминале, связанном с трудовыми мигрантами. Но, с другой стороны, мигранты уже создают значительную долю ВВП России, но об этом практически нигде не говорится.
Жестко борясь с незаконной миграцией, Россия в то же время может предложить им более цивилизованные условия труда (прежде всего, это касается зашиты трудовых прав и предоставления хотя бы минимальной медицинской помощи).
Такие меры привели бы как к снижению социальной напряженности внутри самой России, так и к серьезным положительным изменениям имиджа страны в СНГ.
Работа с оппозиционными элитами – один из основных инструментов «мягкой силы». Причем, если классическая дипломатия вынуждена крайне осторожно относиться к подобного рода контактам, то институты «мягкой силы» не связаны такими ограничениями.
Раньше Россия, часто из за неправильно понятых союзнических обязательств по отношению к странам СНГ, отказывалась вести переговоры с представителями оппозиционных элит и вынуждала их покинуть территорию страны (так представители узбекской, таджикской и туркменской оппозиции базируются в Норвегии и Германии, странах весьма географически далеких от региона Центральной Азии).
Как следствие, Москва потеряла как крайне ценные источники информации, так и лишилась маневра при смене правящих элит в странах Содружества. Важность нового Фестиваля. Чуть ли не основная проблема российского гуманитарного присутствия на постсоветском пространстве – приход в активную жизнь, в том числе и политическую, поколения, сформировавшегося и получившего образование уже после распада СССР.
Этому поколению просто непонятны те ценности, к которым пытается апеллировать Москва для поддержания своего влияния. Говоря образно, новое поколение говорит на новом языке.
Формирование этого «языка» происходило и происходит при самом непосредственном участии институтов мягкой силы США и ЕС. Нельзя сказать, что Москва сейчас ничего не пытается делать в этом направлении: принята программа ознакомительных визитов в Россию молодых лидеров СНГ, проводятся школы молодых журналистов, есть программы студенческих обменов. Но все эти мероприятия не носят системного характера, что серьезно снижает их эффективность.
Кроме того, в эти контакты вовлечена крайне незначительная часть политически и социально активного поколения. По данным украинских социальных фондов, после распада Союза 70% граждан Украины ни разу не были в России, среди молодого поколения этот процент еще выше.
Представления о жизни в России (далеко не идеальной, но и не безнадежной) формируются в основном через электронные СМИ. Нужно крупное мероприятие, которое позволит сформировать благоприятный имидж России среди новых поколений стран Содружеств.
Идея проведения в России нового Фестиваля молодежи и студентов имеет серьезное обоснование: в 2010 году Москва помогала провести подобный фестиваль в Венесуэле.
Всемирная федерация демократической молодёжи (ВФДМ) и Международный союз студентов (МСС) весьма позитивно относятся к проведению Фестиваля в России. Структура, создаваемая в Казани для проведения Универсиады-2013, практически идеально подходит и для проведения Фестиваля.
Проведение подобного Фестиваля позволило бы установить рабочие и понятные отношения со всем спектром молодых политиков в Содружестве: от молодых коммунистов до националистов. Фестиваль также может дать мощнейший импульс к росту интереса к русскому языку в СНГ (что-то подобное уже было в мире после проведения знаменитого Фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году).
В современной России пока нет государственного органа, который бы координировал российскую политику «мягкой силы». Отсутствует механизм межведомственной координации усилий на этом направлении, что не повышает эффективность данных усилий.
Видимо, назрел вопрос о принятии единой концепции российского гуманитарного и информационного присутствия на постсоветском пространстве. Остается также надеяться, что российская «мягкая сила» не останется еще одним перспективным, но так по факту неосуществленным проектом.
