Вчера Украина отметила свой праздник, буквально сгорая в пожаре той самой «независимости», которую они на себя накликали.
Отъединившись от СССР, эта страна забрала с собой столько, сколько не забирала ни одна советская республика. Полезные ископаемые и огромные предприятия по их добыче, выходы к морю, плодороднейшие земли, огромное количество военной техники, включая самую передовую по тем временам. Мечта о том, чтобы «отделиться и зажить своим умом», была исполнена с лихвой.
Результат — на табло.
Когда ещё оставшиеся мои европейские друзья и знакомые спрашивали меня о причинах российско-украинского конфликта, я пытался искать «европейские» аналогии и приводил в пример Бельгию. Страна в центре Европы, внутри которой более-менее мирно сосуществуют два народа. Но сосуществуют при одном условии: абсолютном равноправии и взаимном уважении.
Доходит до смешного: я сам однажды присутствовал на детском спектакле, где актёры каждую свою реплику произносили дважды: один раз на фламандском, другой — на валлонском языке. Правило паритета предполагает, что, если в одной части страны строится новый мост, в другой должен быть возведён равноценный объект. Как вы думаете, обычно спрашивал я, случился бы этот конфликт, если бы на Украине было хоть что-то подобное?
В свете последних событий я все отчётливее понимаю, что аналогия ложная.
Во-первых, валлонцы и фламандцы — это действительно разные народы, говорящие на разных языках, принадлежащих к разным языковым группам. Им не нужно доказывать свои различия, они и так очевидны. Их культуры, восходящие одна к французской, другая к голландской, равнозначны. У одних — великая литература, у других — не менее великая живопись. B оба народа принадлежат к «старой» Европе, Брюссель — столица Евросоюза, это прочно и не подлежит сомнению.
Разница между украинцами и русскими чем дальше на Восток, тем более условная и начинает сходить на нет уже где-то в районе Киева. Театральное представление, подобное бельгийскому, на Украине было бы абсурдом: зачем, если все понимают русский?
Раз так, различия приходится искать и агрессивно доказывать, хватаясь за всё, что попадается под руку: Бандера, вышиванка, боевой гопак, древние укры и выкопанное ими море. Русская культура — по-прежнему доминанта, и выстроить на её фоне привлекательную украинскую альтернативу возможно, только запретив и уничтожив «конкурента».
Во-вторых, и в-главных, обретённая независимость очень быстро оказалась стране в тягость: унаследованные богатства распределили между олигархами и в лучшем случае продали на Запад, в худшем же — просто распилили на металлолом. Собственно, весь «деколониальный» украинский проект стоял на наивной вере в то, что злые советские москали торгуют ресурсами богатой неньки, забирая себе большую часть, а вот будем торговать сами — и тогда озолотимся.
Жизнь оказалась сложнее: чтобы торговать, нужно всё-таки что-то и делать, вкладывать и преумножать, а иначе можно очень быстро распродать последнее.
«Незалежность» и была последним товаром, который остался нереализованным, и второй «майдан» стоял именно за это — «кружевные трусики и в ЕС». Европейцы и американцы были бы полными дураками, если бы не сыграли на этом. Они и сыграли на все деньги, подпитывая веру украинцев в их «самость», с одной стороны, и объявив цену за «кружевные трусики и ЕС» (война с Россией до последнего украинца) — с другой.
С этим Украина и пришла к 34-й годовщине «независимости»: проданная и заложенная-перезаложенная страна, сжигающая в борьбе за обещанный европейский рай и наскоро изобретённую идентичность последний оставшийся ресурс: людей.
Как говорила одна украинская блогерша, «мы прошли большой путь от «майдана» до бусификаций». В действительности путь этот был длиннее — «независимости» 91 года и далее со всеми остановками.
