На Совете по правам человека при президенте обсуждалось возвращение когда-то отменённой в школе оценки за поведение.
Предварительно рабочая группа поработала с большим количеством учителей, и два из трёх признались, что им довелось пережить унижение в школе— как со стороны учеников, так и со стороны их родителей.
Вообще вопрос возвращения оценки за поведение непростой. Я видела, как он поднимает на дыбы вполне миролюбивых женщин. «А каковы последствия неудовлетворительной оценки?! — спрашивали они. — И что вы собираетесь с учеником сделать, когда он получит неуд?!»
Надо заметить, что этот вопрос сильно перекликается и с основной жалобой учителей: сейчас они ничего не могут сделать в ответ на унижение или оскорбление.
Ученик может обозвать учителя, может даже кинуть в него чем-нибудь. Может довести учителя, записать на телефон финальную вспышку учительского гнева и потом выкинуть запись в сеть. А вот последствия тиражирования такого видео для учителя непредсказуемы: педагогу повезёт, если после появления этого видео к делу не подключится СК.
При этом вишенкой на торте может стать вопрос ученика «А что вы мне сделаете?».
Ничего. Учитель ничего не может сделать. И по факту он не просто не чувствует себя авторитетом, он чувствует себя слугой.
Надо признать, что сегодня количество родителей, считающих, что их ребёнок всегда прав, перевешивает количество тех, которые понимают: принимать во всём сторону ребёнка вредно в первую очередь для самого ребёнка.
Ребёнок не может быть главным относительно взрослого. Авторитетом должен оставаться взрослый. Командовать может только тот, кто прежде научился подчиняться, — воспитательный принцип античности.
У любого хулиганства должны быть последствия. Так и что же будет с ребёнком, который получит неудовлетворительную оценку за поведение, если будет принято решение о её возвращении?
Предполагается, что в этом случае школьника не допустят к ЕГЭ и ОГЭ. И это решение о недопуске будет принимать педагогический совет, то есть коллектив учителей.
Я уже говорила: даже одно обсуждение оценки за поведение поднимает на дыбы некоторых напуганных женщин. На заседании одна из таких рассказала о мальчике, который остался сиротой и его взяла под опеку бабушка. Но пожилая женщина не могла покупать ему дорогих вещей, поэтому одноклассники травили мальчика за то, что у него не было модных кроссовок.
Мальчик подрался с одноклассниками раз, два, три, а потом встал вопрос о его переводе в другую школу: мальчик был признан хулиганом.
Хотя, на мой взгляд, хулиганили его одноклассники. Их родители и учителя должны были объяснить детям, что дразнить за отсутствие кроссовок — это нехорошо. И будь уже возвращена оценка за поведение, те дети могли бы получить неуд, и пусть бы тогда родители, которые имеют возможность купить своим детям дорогие кроссовки, но не имеют возможности объяснить, что травить за бедность — это плохо, сами бы ломали голову над тем, что будет, если их ребёнка не допустят к ОГЭ. Или к ЕГЭ.
Ещё обеспокоенные женщины спрашивали: «А вы подумали о детях из неблагополучных семей? Если их не допустят к экзаменам и не дадут возможности окончить школу, куда они пойдут? Домой, где мать пьёт? К этому ли стремится государство — оставить ребёнка без образования?».
Но разве не в том-то и вопрос: доверяем ли мы учителям? Не одному учителю, который может ошибиться, а всему коллективу, который хорошо знает ученика, его обстоятельства, знает про бабушку и про кроссовки. Верим ли мы в то, что они не примут вредоносного для ребёнка решения?
— Надо найти точку доверия, — считает глава СПЧ Валерий Фадеев. — Всё-таки большинство людей — порядочные. И учителя тоже. Давайте исходить из этого.
А если исходить из противоположного, то мы никогда не вернём учителю авторитет. Не бывает авторитетов без доверия. И если не будем наказывать за нарушения элементарных правил поведения, не получим ответственных граждан.
Ребёнка надо любить, безусловно, но «любовь должна быть требовательной». А это уже — великий педагог Макаренко.
Марина АХМЕДОВА
Когда-то применяли розги…Реально дисциплина лучше была..