Вчера вечером в Большом Кремлевском дворце состоялся прием от имени президента по случаю 70-летия разгрома Красной Армией немецко-фашистских войск в Сталинградской битве.
За столами с традиционными русскими закусками собрались ветераны Великой Отечественной войны — участники Сталинградской битвы, Герои СССР, представители военно-патриотических организаций — около 200 человек. А также известные деятели культуры, которые порадовали фронтовиков военными песнями.
— Отсюда, с непокоренного города начался путь наших войск на Берлин, сказал Владимир Путин. Президент призвал сделать все, чтобы память о Сталинграде никогда не померкла, чтобы пресечь попытки искажать события Второй мировой войны, «подгонять их под конъюнктурные политические лекала».
Путин пообщался с ветеранами, выслушал их просьбы и вручил некоторым фронтовикам выдержки из сообщений Совинформбюро, в которых упоминались их подвиги, а одну из сводок даже зачитал.
В Узбекистане в эти дни принимает почести и поздравления Камал Тургуновю Он единственный, кто жив сегодня из числа защитников знаменитого Дома Павлова в Сталинграде. Он живет в селе Бордымкуль Туракурганского района Наманганской области Узбекистана вместе со своей большой семьей, где только внуков и правнуков уже около сотни. Понятно, что все они-потомки исторической победы на Волге.
Вот как все это было.
«Отступать дальше – значит загубить себя…»
Советский Союз подошел к битве на Волге после тяжелых испытаний лета 1942 года, когда остро стоял вопрос о поражении в войне. Был издан знаменитый приказ №227 «Ни шагу назад».
«У нас стало намного меньше территории. Стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. У нас уже нет преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу родину. Ни шагу назад!».
В действующей армии вводились штрафные батальоны и заградительные отряды. Помимо чисто военных, стратегических задач для Сталина было принципиально важным отстоять город его имени. К тому времени в фашистском плену находились около 5 (!) млн солдат, офицеров и генералов РККА – фантастическая цифра, невиданная в истории. Ни отступать, ни сдаваться в плен дальше было невозможно. Значение этой битвы понимали и немцы. И поэтому хотели взять крепость на Волге любой ценой.
Командующий 62-й армией, оборонявшей город, генерал Василий Чуйков позже писал: «Какая-то неведомая сила заставляла немцев ломиться вперед, к Волге, невзирая на потери. Гитлер готов был истребить всю Германию за один Сталинград».
Современные историки единодушны: битва за Сталинград была самым ожесточенным военным противоборством в истории человечества. Кровавые, непрерывные, изматывающие бои днем и ночью шли в буквальном смысле за каждый клочок земли. Даже блокировав улицу, немцы встречали защитников города в домах. Захватив дом, они получали штыковую атаку на каждом этаже. А превратив здание в развалины, гибли от смертельного огня из подвалов. Когда кончались патроны, шли друг на друга с саперными лопатками и кинжалами, грызли друг друга зубами.
Писатель Василий Гроссман, корреспондент «Красной звезды», увидел эти бои как картину ада. В августе 1942-го немцы разбомбили гигантские нефтехранилища: «Огонь поднимался на много сотен метров вверх, унося облака горячего пара, которые взрывоподобно вспыхивали высоко в небе. Масса пламени была так велика, что воздушный вихрь не успевал подавать к горящим углеродистым молекулам кислород и плотный колышущийся черный свод отделил осеннее звездное небо от горевшей земли. Жутко было смотреть снизу на эту струящуюся, жирную и черную твердь».
14 сентября сталинградский вокзал пять раз переходил из рук в руки, а в последующие три дня это произошло еще 13 (!) раз.
Нет пощады ни чужим, ни своим
Дисциплину поддерживали самыми жесткими мерами. Генерал-полковник Хайтц, командовавший под Сталинградом 8-м армейским корпусом вермахта, только за неделю приказал привести в исполнение 364 смертных приговора.
Гроссман в своих дневниках отмечает: за время Сталинградской битвы за предательство, трусость, дезертирство, самострелы, панические настроения и антисоветскую агитацию публично перед строем были расстреляны 13,5 тысячи военнослужащих РККА. Это численность полностью укомплектованной дивизии. Приговоренные трибуналами перед казнью раздевались, чтобы их обмундирование можно было использовать «без пугающих пулевых отверстий и пятен крови». Обороной Сталинграда командовали два самых жестких советских военачальника: Георгий Жуков и Василий Чуйков.
Впоследствии Чуйков вспоминал, что в ответ на запрос из штаба фронта, где их искать, отвечал: «Сидим там, где больше всего огня и дыма».
Вот что об этом писал Василий Гроссман: «Блиндажи сотрясались так, словно находились в центре мощного землетрясения. Казалось, что могучие бревна крепления сгибаются, словно эластичные прутья, земля ходила волнами под ногами, кровати и столы приходилось прибивать к полу, как в каютах кораблей во время бури. Бывало, что посуда на столе рассыпалась на мелкие черепки от постоянной вибрации высокой частоты. Радиопередатчики отказывали, многочасовая бомбежка выводила из строя и лампы. Уши уже не воспринимали грохота, казалось, что две стальные иглы проникают в ушные раковины и мучительно давят на мозг».
В сентябре, когда от самого города мало что осталось, зафиксирован день, когда 308-я стрелковая дивизия полковника Гуртьева отбила не меньше 100 немецких атак. Полк, которым командовал Маркелов, после 24 часов непрерывных боев насчитывал 11 (!) человек. И они продолжали сражаться.
Российские историки подсчитали: жизнь рядового солдата на переднем крае в Великой Отечественной составляла в среднем 45 дней, командир взвода жил неделю. А масштабное наступление сокращало существование атакующего полка до суток. В сражении за Мамаев курган под Сталинградом срок жизни солдата мог быть несколько часов, тот, кто оставался в живых три-пять дней, считался «ветераном».
Штурмовая группа сержанта Якова Павлова удерживала свой ставший знаменитым дом 58 дней. В его отряде были русские, украинцы, грузины, узбек, таджик, татарин, абхазец. Чуйков вспоминает, что интернациональный отряд «уничтожил вражеских солдат больше, чем немцы потеряли их при взятии Парижа».
Мамаев курган, господствующая высота
Самые ожесточенные бои шли за стратегическую высоту – Мамаев курган. Нет на земле места, где содержание железа в почве так высоко. Сразу после войны с одного квадратного метра кургана можно было собрать от 500 до 1250 осколков. Нескольких лет Мамаев курган не зеленел: железо не давало пробиться ни одной травинке. Изменились привычные очертания горы, а снег за всю зиму так и не лег на склоны кургана – так сильно дымилась земля. Военные историки до сих пор не имеют достоверного свидетельства о всей эпопее боев за Мамаев курган. Никого не осталось в живых. Никого!
Константин Симонов, который считал своей лучшей книгой военные дневники «Разные дни войны», вспоминал эпизод, помогающий понять, что такое жизнь и смерть на войне.
«Мы переправлялись через Волгу вечером. Пятна пожаров становились уже совсем красными на черном вечернем небе… Рядом со мной на краю парома сидела 20-летний военфельдшер – девушка-украинка по фамилии Щепеня, с причудливым именем Виктория. Она переезжала туда, в Сталинград, уже четвертый или пятый раз… Паром уже приближался к сталинградскому берегу.
– А все-таки каждый раз немного страшно выходить, – вдруг сказала Виктория. – Вот меня два раза ранили, и один раз очень тяжело, а я все не верила, что умру. Потому что я еще не жила совсем, совсем жизни не видела. Как же я вдруг умру?
У нее в эту минуту были большие грустные глаза. Я понял, что это правда: очень страшно в 20 лет быть два раза раненой, уже 15 месяцев воевать и в пятый раз ехать сюда, в Сталинград. Еще так много впереди – вся жизнь, любовь, может быть, даже первый поцелуй, кто знает! И вот ночь, сплошной грохот, горящий город впереди, и 20-летняя девушка едет туда в пятый раз. А ехать надо, хотя и страшно. И через 15 минут она пройдет среди горящих домов и где-то на одной из окраинных улиц под жужжание осколков будет подбирать раненых и повезет их обратно, и если перевезет, то вновь вернется сюда в шестой раз».
Но так же мужественно штурмовали, а затем отчаянно защищались под Сталинградом немцы. Никакой паники в их рядах не было, и держались они до последнего, веря в то, что фюрер их выручит.
Писатель-фронтовик Владимир Карпов пишет об этом так: «Отдадим должное немецким солдатам, хотя они – наши противники. Самокритично вспомним, что наши части в многочисленных котлах, которые нам устраивали гитлеровцы в первый период войны, не могли должным образом организовать сопротивление, часто командованию в окружении не удавалось твердо взять руководство в свои руки. А если и удавалось, то ненадолго».
Когда армия Паулюса была окружена, воздушный мост оставался единственным путем доставки продовольствия и вывоза раненых и больных. В условиях очень плохой видимости, жестоких морозов, в ожесточенной схватке с советскими истребителями и зенитчиками летчики люфтваффе несли тяжелейшие потери. Но делали свое дело: около 50 тысяч больных и раненых им удалось вывезти из котла. В целом же за время блокады 4-й воздушный флот потерял, по немецким данным, 550 машин с экипажами – треть наличного состава.
Самым страшным испытанием для немцев, привыкших пусть и к относительному – полевому – комфорту, стал голод. Было съедено все. После лошадей взялись за кошек и собак, имелись случаи каннибализма. Отличившимся командирам как награду за храбрость Паулюс посылал буханку хлеба и банку селедки в томатном соусе.
В прицел можно было увидеть однополчанина и земляка
Все штабные документы 6-й армии успели переправить одним из последних рейсов в Берлин. После войны они оказались в руках американцев. Согласно сведениям из боевых журналов, рядом с немцами в составе вермахта воевали около 20 тысяч наших соотечественников.
Российский исследователь Кирилл Александров называет цифру в 50 тысяч добровольных пособников нацистов, то есть каждый четвертый из 220-тысячной группировки. Оказавшись в окружении, эти люди сражались особенно отчаянно, понимая, что обратной дороги им нет. Так и получалось. Попадая в плен к своим, очень часто они даже не доходили до землянки особиста. Мой отец, прошедший всю войну, рассказывал, что его ротный командир повторял перед строем об этих людях: «Пуль не тратить! Штыком, а то и саперной лопаткой».
12 декабря 1942 года генерал фон Штумпфельд сформировал из восточных добровольцев дивизию, которая целиком погибла в развалинах сталинградского тракторного завода к началу февраля 1943-го. Так что в оптику снайперских винтовок или в рукопашной один боец вполне мог признать во враге своего бывшего однополчанина или земляка.
Катастрофа стала очевидна для немцев к ноябрю. Голод и болезни сломили армию Паулюса.
Его адъютант Вильгельм Адам так описывал картину всеобщего хаоса: «По обочинам шоссе лежало много трупов – так закончили свой путь раненые и больные. Они прилегли на минутку, чтобы набраться сил, от усталости заснули и замерзли. Мертвые лежали и на дороге. Никто не заботился о том, чтобы предать их земле. Танки и легковые машины проезжали по замерзшим трупам и сплющивали их. Водители и пешеходы натыкались на них и бесчувственно и тупо брели, спотыкаясь, дальше… Паулюс приказал главным врачам оставлять лазареты наступающему противнику. Русские нашли и штабель окоченевших трупов немецких солдат, которые несколько недель назад были навалены за этим домом смерти один на другой, как бревна. У санитаров не было сил вырыть в затвердевшей, как сталь, земле ямы для мертвых. Не было и боеприпасов, чтобы взорвать землю и похоронить в ней погибших».
Но и сдаваться до последнего немцы не хотели. Жестоко пройдясь по советской земле, уничтожая, сжигая и расстреливая все живое на своем пути, нацисты понимали, что может ждать их в плену.
Сталинград стал переломной вехой. После него стратегическая инициатива сохранялась за нашей армией до конца войны.
Константин Симонов очень точно отразил это впечатление, написав, что услышал после разгрома армии Паулюса «звук Сталинграда, тот хруст непоправимо надломившейся немецкой машины».
Так оно и было.
