УзССР-95: научиться быть узбеками 

В мае 2020 года исполняется 95 лет УзССР. Между тем, до появления джадизма упоминания узбекской нации в письменных источниках отсутствуют полностью.

Страстные споры интеллектуалов того времени часто имели крайне мало общего с тем, как народ сам воспринимал собственную идентичность. До прихода России самосознание различных групп населения Средней Азии представляло собой сложную раздробленную мозаику, тесно связанных с социальной и экономической структурой региона. Этнографическое исследование 1921 года обнаружило, что “ни один признак – ни язык, ни племенное самосознание, ни институты быта, ни физиологический тип – сам по себе не является исчерпывающим”.

Разделение сообществ не совпадало с лингвистическим и этническим делением. Более того, оно не совпадало и с языком.

Так,  узбеки Бухары – называли себя узбеками, хотя говорили исключительно на персидском. В 1949 году антрополог Балкис Кармышева нашла в Балджчувоне общность, представители которой утверждали, что происходят от тюркских племен, однако говорили только на таджикском и считали себя “таджиками рода тюрк”.  Узбеками обычно именовали себя кочевые народы Согдианы. Городское население чаще всего называло себя по месту жительства (бухарцы, кокандцы), или “сартами”, или “тюрками”.

Таким образом утверждение джадидов, что оседлое население Средней Азии составляет единую узбекскую нацию, и стало поворотным , сыграло важную роль в политических событиях революционного периода.

На мой взгляд, название “узбеки” встречалось задолго до появления собственно узбекского народа, который возник во время революции благодаря возглавляемому интеллигенцией политическому движению, а также благодаря появлению советского Узбекистана.

В 1917 году “узбекизм” не играл особой политической роли, поскольку политика вращалась вокруг территории под названием Туркестан. Автономное правительство, провозглашенное в ноябре 1917-го в Коканде (и свергнутое в феврале 1918-го Красной гвардией Ташкентского совета, состоявшего из русских), говорило от лица “народов, населяющих Туркестан”, и предоставляло русскому населению края полноценное представительство на будущем съезде местных депутатов. Однако благодаря стремительному развитию национального самосознания в политическом воображении мусульманской интеллигенции Средней Азии сообщество “мусульман Туркестана” легко превратилось в узбекскую нацию, о которой мусульманские деятели заговорили в 1920-х годах.

Российские этнографы и специалисты по статистике так и не смогли разобраться в загадках местной идентичности, и вплоть до 1917 года этническая классификация Средней Азии была весьма приблизительной. Даже к 1924 году, когда уже вовсю шел процесс национально-территориального размежевания, этнограф Владимир Кун писал:

“Научная литература по этнографии Туркестана, несмотря на свое изобилие, далеко не освещает многих сторон туземного быта.  Достаточно сказать, что сам основной объект изучения – племенной состав населения Туркестана – и расположение его в стране далеко не достаточно изучен”.

Наибольшие сложности представлял анализ оседлого населения Средней Азии: классифицировать его с позитивистских позиций не удавалось в течение более чем 50 лет российского господства. Взаимопереплетение терминов “сарты”, “тюрки” и “узбеки” так и осталось не распутанным. В переписи 1897 года они использовались параллельно. В повседневной жизни русскоязычное население и начальство называли коренное население Туркестана “туземцами” или просто “мусульманами”.

Первые советские лидеры знали об этой проблеме и попытались ее решить. В 1920 году Ленин говорил о необходимости “составить карту (этнографическую и так далее) Туркестана с подразделением на Узбекию, Киргизию и Туркмению”.

Впрочем, революция и гражданская война оказались не самым благоприятным временем для этнографических изысканий.

В эти годы в полную силу работала комиссия по статистике Туркестана, однако занимались там по большей части сбором данных, а не их анализом. То же самое относилось и к институтам в Москве и Петрограде.

Этнографу Владимиру Куну удалось сформировать научную комиссию по изучению быта коренного населения Туркестана при поддержке республиканского Совнаркома. Летом 1921-го и 1922 годов прошли этнографические экспедиции, однако их работа так и не была доведена до конца из-за недостатка средств и противодействия басмачей.

Единственным результатом работы комиссии стал список населяющих Туркестан народностей, полный разного рода оговорок и жалоб на неполноту сведений. Этническая классификация народов Средней Азии оставалась фрагментарной вплоть до 1924 года, когда начался процесс территориального размежевания.

Определение границ, таким образом, не основывалось на готовом этнографическом знании (имперском или колониальном), экспертным оценкам не отводилось сколько-нибудь значительной роли. Российские этнографические классификации, опирающиеся на полевые исследования и письменные источники,  не имели большого значения  для национальных азиатских элит.

Узбекский проект был подготовлен Файзуллой Ходжаевым, председателем Бухарского совнаркома и учеником Фитрата. Документ открывался таким заявлением:

“Народ узбеков, ранее сплоченный в особое государство Тимура и его преемников, распался в позднейшие столетия на отдельные части. В ходе веков распад этот определяется ослаблением хозяйственных сил и политическим строением, последним звеном которых является экономическое разложение, утрата государственного единства, физическое разрушение народа под господством ханства, эмирата, царизма”.

Государство Тимура объявлялось узбекским, а его развал – причиной экономического и политического упадка узбекской нации! Далее документ указывает на необходимость воссоединения узбекского народа как на насущную задачу советского строительства:

“Отказ от срочного решения этой задачи задержит развитие сил народов Средней Азии, утвердит настоящее положение вещей, произвольно разрывающее национальности на отдельные части”.

Это обоснование возникновения Узбекистана было принято Средазбюро в 1924 году. Появившийся таким образом Узбекистан (с Таджикской АССР в его составе) объединял все оседлое и полуоседлое население Средней Азии и считал себя напрямую связанным с учрежденной Тимуром государственностью.

Гражданам нового Узбекистана предстояло теперь научиться быть узбеками.

На протяжении последующих десятилетий написание национальной истории, изучение культурного наследия и стандартизация письменного языка способствовали созданию общего ощущения узбекства среди тех, кто стал теперь частью узбекской нации. Ощущение достаточно сильное, но оно – как всегда бывает при любом проекте национального строительства –принесло с собой и полную амнезию в отношении условий своего возникновения.

Адиб Халид, историк, профессор (США).