Французский журналист русского происхождения Дмитрий де Кошко рассказывает о бунте «желтых жилетов» и предчувствии новой войны.
Новая французская революция
— Как вы объясняете бунт «желтых жилетов» у вас на родине? Неужели из-за подорожания бензина?
— Впервые с 1968 года во Франции такое серьезное народное движение мощное — с низов, причем без четкого центра организации. Одно время у меня было подозрение, что ноги растут от американцев, которые пытаются запустить очередную цветную революцию, но потом я передумал.
С одной стороны, американцам на руку расшатать Европу. Макрону было дано предупреждение: дело его телохранителя Беналля, которое тянется уже несколько месяцев. Когда Макрон вернулся с чемпионата мира по футболу, газета «Ле Монд», которая специализируется на «сливе», вдруг печатает материал, что будто бы в мае на демонстрации человека из толпы избивает некто в шлеме полицейского. Тут и видео откуда—то взялось — рояль в кустах.
Оказалось, этот человек в шлеме — советник Макрона по безопасности в Елисейском дворце, молодой марокканец Александр Беналля. Вся печать встает на уши, и начинается вселенский скандал.
Здесь надо учитывать, что во время предвыборной кампании, когда создавали Макрона, все СМИ Франции (а они в руках нескольких олигархов) каждый день в течение двух месяцев восхваляли Макрона.
В свою очередь «Желтые жилеты» — спонтанное движение, совершенно стихийное. Это видно даже по характеру беспорядков. Но кто сумеет его использовать — другое дело. Я склоняюсь к тому, что это все же не американцы, потому что они по-другому действуют во Франции. Под предлогом помощи в трудоустройстве, против дискриминации они поддерживают и спонсируют организации молодых иммигрантов, в основном мусульманских.
Я живу в пригороде и знаю человека, который получает деньги от соросовского Open Society. Они проводят стажировки в США для этих людей. Они создали ассоциацию против фейсконтроля, фактически против полиции. Все это довольно забавно: Сорос платит французской иммигрантской молодежи, чтобы те боролись против фейсконтроля полиции, — тогда как в Америке в «черных» сразу стреляют и только потом спрашивают документы. Двойные стандарты приобретают карикатурные формы.
Вы помните, какие бунты были в пригородах французских городов — с поджогом машин, домов, магазинов? Это слабое место французского общества: если иммигрантам что-то не нравится, все пригороды будут гореть.
А Ширак не пошёл на Ирак
— Кого и почему не устраивает Макрон?
— Тот факт, что печать вдруг начинает раздувать дело Беналля — в общем-то не очень важное — значит, что олигархи, которые создавали Макрона, чем-то недовольны. Кто дал команду «фас!» и почему? Я спрашиваю себя: было ли это связано с тем, что он ослушался Терезу Мэй и поехал в Россию на чемпионат мира? Было ли это связано с тем, что он встречался с Путиным? Не знаю. Журналисты в основном валяют дурака и пользуются «сливами», никто сам ничего не копает. Макрона создавали в том числе и определенные масонские ложи, которые связаны с олигархами — увы, такова французская действительность, наше общество так работает.
Инициатива Макрона о создании общеевропейской армии — вообще вещь нереальная. Его сторонники стараются выдать это за голлийскую (термин от имени Шарля де Голля.) тенденцию. Но эта тенденция опровергается другими цитатами Макрона о Евросоюзе. У него получается «и нашим и вашим», а на самом деле он может не удовлетворять ни тем, ни другим.
— Многие считают, что после де Голля позиция «и нашим и вашим» типична для французских лидеров…
— Генерал де Голль давно умер, а последним главой государства с остатками голлизма был Жак Ширак, который не пошел за американцами в Ирак. Все остальное французы уже забыли, а это помнят и благодарны Шираку. Миттеран был хитрым, расчетливым, но в то же время человеком высокой культуры, привязанным к Франции.
А вот при выборе президентов Николя Саркози и Франсуа Олланда уже чувствовалась рука американцев. Макрон же — очевидный ставленник транснационального капитала.
Интересный момент. В известной степени Макрон равняется на Путина: его ведь тоже олигарх Березовский создал с нуля — в противовес Примакову и Лужкову. Но когда это происходило, «создатели» не знали, что аппарат Примакова его поддерживает. А Березовский выбрал Путина, может быть, потому, что он единственный у него взятку не попросил в Петербурге. Путина поддерживают силовики и церковь.
Такой поддержки у Макрона нет. Если говорить о народе, то его поддерживает скорее средний слой, городские обыватели, которых напугала Марин Ле Пен.
Большинство французов не русофобы
— Почему именно сейчас мы наблюдаем такой беспрецедентный виток мировой русофобии? Настороженность — да, была всегда. Но такие приливы ненависти на глобальном уровне — это что—то иррациональное? Или все же есть причины? Может быть, укрепление российского государства? Когда Россия слабеет, весь мир с облегчением вздыхает…
— Когда Россия слабеет, Запад переходит на презрение. То, что было при Ельцине, в частности. А когда она начинает давать о себе знать, когда у нее начинается экономический — нет, даже не взлет или подъем, а какое—то поступательное движение в сторону развития, это непереносимо. Это сводит с ума.
На чем часто основывается русофобия? На незнании или искажениях.
С одной стороны, современной России приписывается все, что произошло в Советском Союзе. Нет разделительной линии. С другой стороны, не восстанавливается истина об источниках революции 17-го года.
Много писалось о том, что предреволюционная Россия была неразвитой, проигравшей войну, что люди жили ужасно. Это все-таки не совсем верно. Россия была экономически развивающейся страной и могла стать первой или второй державой в Европе. Но этого никак не мог допустить высший слой германской буржуазии.
Подчеркну, к слову, что большинство жителей современной Франции не русофобы. К русским у нас обычно относятся либо с любовью, либо с любопытством. Русофобией болеет печать и определенный политический слой, в том числе те, кто представлен в Европарламенте. Среди политических партий во Франции «антирусизм» наиболее ярко исповедуют социалисты.
Такую ненависть к русским, какую в Европе демонстрируют сейчас, я в своей журналистской практике не помню даже во времена холодной войны. Хотя, возможно, русофобия в старые времена скрывалась под маской антикоммунизма. Сегодня она скрывается под маской антипутинизма. Но да, я с вами по существу согласен: Россию особенно не любят, когда она сильна.
— Как французы смотрят на «русского диссидента» Павленского, который стал звездой евроновостей?
— Теперь Павленский убедился, что на самом деле во Франции и тюрьмы, и полиция намного хуже, чем в России. Он — сумасшедший. Поджег банк. Ему надо было поджечь российское посольство во Франции, тогда бы его завалили комплиментами, цветами, дали бы какую-нибудь премию. Кстати, о нем даже книгу успели сделать, ее у нас на премию русофонии выдвигали. Я не читал, но что там могло быть написано? Как отрезать себе ухо? Или как яйца свои прибить к Красной площади?
А французская полиция не уловила гениальность Павленского и отнеслась к нему довольно жестко. По принципу «Зачем нам чужих идиотов кормить в тюрьме? Это ведь наши налоги!»
Раньше профессиональных русофобов на Западе содержал Березовский, а теперь Ходорковский. Но для определенного консервативного слоя во Франции, который сейчас находится на подъеме, путинская Россия — единственная надежда. Она защищает традиционные европейские ценности.
Журналистов заказывали?
— Может быть, боязнь России на Западе связана с «крымской историей»?
— С 2007 года после мюнхенской речи Путина, и еще больше после переворота 2014 года на Украине, доля русофобии в наших западных СМИ значительно увеличилась. Я преподавал в Симферопольском университете, когда Крым еще был украинским. Ездил и в Киев, и в Ужгород. Сам видел, как закрывались русские школы и открывались украинские, где изучали Пушкина в переводах. В глазах крымчан это выглядело как совершенное безумие. Они чувствовали себя брошенными и забытыми. После возвращения Крыма в Россию все там вздохнули с облегчением.
Боязнь России была всегда. От незнания и непонимания. Я 34 года работал в агентстве «Франс Пресс» в качестве международника. Освещал немало войн, в том числе в Югославии. Но так как я не всегда писал то, что от меня хотели, у меня иногда случались проблемы с главным редактором. Меня не пускали, например, в рабочие командировки в Россию. Объясняли: «Нет, мы против Путина, а не против России!»
Но не сходится. Когда не было еще никакого Путина, и Советский Союз распался, и мы все были друзьями, все равно мой работодатель не желал, чтобы я работал в России.
Некоторые источники более-менее искренне стараются отрицать русофобский характер своих изданий, ссылаясь на антипутинские тенденции. Но какое отношение Путин имеет к ликвидации русских школ в Латвии? Или какое отношение он имеет к тому, что многих русских Латвии лишили права на гражданство этой страны? Или в отказе поставить на историческое место статую Петра Великого в Риге? Ведь Путина тогда не было! Это старый прием, описанный еще Оруэллом.
У многих остались стереотипы холодной войны. Это связано с влиянием США и тех, кто во Франции и Евросоюзе идет у них на поводу. Американцы «положили глаз» на журналистов, которые затем получают продвижение во влиятельных редакциях. А меня остановили на определенном уровне и прямо сказали: потому что русский, а вдобавок — не против России. Запретили работать в Москве, предлагали отправиться в Африку.
— А кого же тогда посылают в Москву?
— В основном людей, настроенных в отношении России критично. И главные редакторы, отобранные по политическим мотивам, указывают корреспондентам, что и как писать. Да те и сами понимают, что надо делать для успешной карьеры. Поэтому не будут присылать материалы, которые вызывают раздражение в парижских редакциях.
Я видел, как в Россию приезжали корреспонденты, не зная ни ее языка, ни культуры. По отношению к стране они применяют западные шаблоны. В Москве или Питере встречаются с «профессиональными диссидентами» или с людьми, которые очень хотят общаться с западными журналистами, всячески льстят им, чтобы поддерживать контакт. Эти люди кроют Россию так, как ни один иностранец не посмеет. И французы часто принимают все за чистую монету.
Хотя смотрите, как реагировало большинство туристов и болельщиков во время чемпионата мира по футболу, когда они оказались в России! Оказывается, нормальная страна. А они-то думали — ужас—ужас. И это даже проскользнуло по ТВ и в наших СМИ.
Бойня незнакомцев
— Вы побывали в горячих точках мира и знаете, как пахнет война. Война в Европе, на ваш взгляд, сегодня реальна?
— Как писал Поль Валери: «Война — это бойня незнакомых между собой людей, в интересах людей, которые знакомы, но не убивают друг друга». Все возможно — при нынешнем нагнетании истерии. Как действовать, чтобы предупредить войну, которая, случись она на сей раз, разрушит всю Европу до полного основания? А не Россию и тем более США! Точнее, Россию явно не целиком. Мы в Европе будем воевать из-за США и окажемся жертвами.
