Записки композитора и фольклориста Вильгельма Гартевельда, посетившего Туркестан в 1913 году.
Ташкент! Лишь только по приезде выйдете вы из вагона на платформу, как сразу почувствуете, что попали в большой город.
Прекрасный, огромный вокзал полон движения!
От самого вокзала гремит трамвай и снует по всем направлениям.
Дальше вы увидите прекрасные улицы с оживленной толпой, с великолепными магазинами и, наконец, очутившись в гостинице «Россия», вы сразу убедитесь, что, после азиатского Туркестана, находитесь в убежище европейской техники и комфорта.
Умывшись и прекрасно пообедав, я, не теряя времени, пошел осматривать Ташкент. (Говорю пока о русской части города). И, повторяю, сразу он делает прекрасное впечатление.
Да, в конце концов, Ташкент, все-таки, столица всего Туркестана с населением в 160.000 душ (русского элемента всего 30.000).
Климат чудесный. Во время моего там пребывания (конец февраля), стояла полная, цветущая весна.
В Ташкенте находятся все главные учреждения, гражданские и военные, по управлению Туркестанского края, и 50% русского населения состоит из чиновников и военных.
В городе издается три газеты, имеется театр, Военное и Гражданское общественное собрание.
На улицах гудят автомобили и встречаются (тоже признак большого города) «жертвы общественного темперамента», чем, кажется, ташкентцы немало гордятся… Одним словом, прогресс и цивилизация!..
При этом, растительность, прямо, роскошная и в городских общественных садах (их есть несколько), под чудным южным небом гулять — одно наслаждение.
И если бы не встречались постоянно сарты и киргизы, верблюды, ослики и другие атрибуты Востока, вы легко могли бы вообразить себя в европейском городе средней руки.
Таково первоначальное впечатление от Ташкента. Но, прожив в городе, как я, неделю, вы, к собственному удивлению, убедитесь, что находитесь в глухой провинции!
Прежде всего, на улицах, в ресторанах, в театре, в клубе — вы встретите все одних и тех же лиц, и к тому же сроку вы будете лично знакомы чуть ли не со всем ташкентским «обществом».
Это происходит, конечно, оттого, что «общество» в городе, собственно, очень невелико.
Ведь из 36.000 русских, половина приходится на нижних воинских чинов и на низших служащих в разных общественных и частных учреждениях.
А прожив еще неделю, вы, наверное, узнаете всю подноготную из жизни «наших ташкентцев».
И первоначальное впечатление исчезает, как fata morgana!
Любимое развлечение ташкентцев по праздникам состоит в поездках (пикники) в сады окрестных аулов и кишлаки сартов. Эти поездки носят особое название «ехать на рыбалку», и ташкентцы добросовестно сидят на берегу арыка и ловят рыбу, которой в арыке совсем не водится.
Когда я спросил одного такого спортсмена: «Неужели вы когда–либо что–нибудь поймали в арыке?» Он мне ответил: «Как вам сказать, лихорадку я несколько раз ловил, а что касается рыбы, то я ведь не для рыбы сижу с удочкой, а для удовольствия».
Понятно, не все удовольствия горожан носят такой идиллический характер. В Ташкенте есть несколько кафешантанов, и я побывал в первоклассном из них, в «Кало». Это было нечто ужасное, и я не могу себе вообразить, каковы же должны быть там второклассные кафешантаны.
Есть еще драматическое общество, и при мне в Собрании состоялся вечер в память, так трагически умершей в Ташкенте, В. Ф. Комиссаржевской. Играли любители, и очень недурно.
Другим развлечением для обывателей служит постоянная полемика между местными газетами. Ругаются мастерски, и иногда, прибегают и не к совсем «парламентским» приемам.
Например: «Туркестанские ведомости» редактирует некий г–н Левин. В один прекрасный день, в редакции его газеты получилась телеграмма (это было при мне) из какого–то туркестанского города, что в Ташкент скоро прибудет знаменитый итальянский певец Нивель Каруд. И только после того, как известие это было напечатано, поняли мистификацию, ибо если читать «Нивель Каруд» с конца, то получается нечто, для г–на Левина не совсем лестное. Телеграмма была, конечно, отправлена по инициативе другой редакции, но ташкентцы получили удовольствие, и все, кроме г–на Левина, были довольны… Нехорошо, господа!
Бичом Ташкента являются лютые жары. Они доходят до фантастических размеров, и занятия летом, по этой причине, в государственных и частных учреждениях производятся только от восьми часов утра до часа дня, после чего даже улицы пустеют.
Извозчиков в городе очень небольшое количество и они дороги, и если вы, отправляясь в театр, заранее не позаботитесь о нем, то рискуете возвращаться домой pedes apostolorum.
Несравненно более интересен туземный, так сказать, настоящий Ташкент.
Город очень старый, и в нем есть, например, медресе Барак–хан, выстроенное 600 лет назад кокандским ханом Бараком.
В мечети Хазрет–Имам погребен основатель ислама в Туркестане Абубекра, умерший в 926 году нашей эры. Вообще, здесь множество памятников древности — один интереснее другого.
Но, оставя в покое мертвых и обращая наши взоры на живых, приходится сказать, что самое интересное в Ташкенте — это его базар. По величине и по торговому своему значению он занимает первое место среди всех базаров Туркестана. В нем сосредоточены все новые и старые произведения Востока, и улицы его бывают так всегда переполнены народом, что нельзя ни пройти, ни проехать.
Во время мусульманского поста (ураса), эти улицы имеют особенный вид. Население, воздерживаясь в течение всего дня от пищи, с наступлением вечера наполняет все чайные и харчевни (чай–ханэ и аш–ханэ), и веселье идет до самого утра. Это называется «тамаша».
Сарты очень любят музыку, и у них есть свои оркестры из туземных инструментов. Таких оригинальных инструментов я нигде не встречал, но самая «музыка» до того «азиатская», что даже мне, по этой части видавшему виды, было как–то не по себе. Хотя, она напомнила мне, по своему мелодическому рисунку и по своей гармонизации, некоторые музыкальные произведения наших передовых композиторов–декадентов.
Сарты в торговом мире Туркестана пользуются дурной славой, и мне говорили, что в борьбе с «неплатежами» сарты всегда остаются победителями. Сарт просто отказывается от своей подписи и, таким образом, получает право — не платить. «Победителя не судят», или очень редко.
Великий князь, живущий в Ташкенте, пользуется большой любовью и популярностью среди ташкентцев. Его семья часто посещает театр Общественного собрания, где имеется специальная великокняжеская ложа.
Не без сожаления расстался я с Ташкентом, откуда отправился прямо в Оренбург.
Лютому врагу не пожелаю испытать то, что испытывает человек, отправившийся по Оренбургской ж. д. из Ташкента.
Я не попал на поезд (скорый) прямого сообщения Москва—Андижан, а поехал на почтовом.
Войдя в вагон II класса, я, по неопытности своей, сначала было обрадовался, ибо вагон был почти пуст, и я почувствовал себя великолепно, располагая таким простором и занимая один целое купе. Я даже не обратил внимания на удивленные взгляды кондукторов, в глазах которых даже светилось как будто участие и какое–то сожаление. Но скоро я понял, что сделался жертвой своей неопытности, и что суровые кондуктора иной раз обладают сердцем, способным сочувствовать горю ближнего.
Начиная с того, что, благодаря размыву пути, я из Ташкента в Оренбург тащился трое суток и приехал туда голодный и холодный.
На всем огромном протяжении дороги не имеется ни одной станции, где можно было бы, хоть сносно, что–нибудь поесть, и когда я, рассвирепев от голода, на одной из остановок высказал мое негодование, буфетчик мне ответил: «Для кого же прикажете держать провизию? Хорошие господа едут со скорым поездом».
Он, наконец, подал мне бифштекс (кажется, из конины) такой твердости, что я жевал его чуть ли не вплоть до Оренбурга. Но что же делать? «Я дал ему злато и проклял его!»
Со станции «Аральское море» мы вступили в область русской зимы, а близ Оренбурга долго стояли, благодаря снежным заносам.
А вагоны почти не топили… И в Оренбург я приехал в состоянии недавно открытого профессором Бахметьевым анабиоза, т. е. на грани между жизнью и смертью, благодаря искусственному замораживанию меня Управлением Оренбургской ж. д.
И только в Оренбурге я постепенно оттаял, откормился.
Оттуда, в Москву, я вернулся через Бузулук—Сызрань.
