Она не стала вопреки своей мечте – нейрохирургом, вопреки мечте отца – журналисткой, вопреки желанию мамы – не ступила на музыкальную стезю. Но зато Марина Романовна Турпищева – заслуженная артистка Узбекистана, актриса, игравшая на всех театральных сценах Ташкента и многих гастрольных площадках мира и уже свыше тридцати лет играющая в театре «Ильхом».
Она не стала вопреки своей мечте – нейрохирургом, вопреки мечте отца – журналисткой, вопреки желанию мамы – не ступила на музыкальную стезю.
Но зато Марина Романовна Турпищева – заслуженная артистка Узбекистана, актриса, игравшая на всех театральных сценах Ташкента и многих гастрольных площадках мира и уже свыше тридцати лет играющая в театре «Ильхом». На этой сцене Марина Романовна блистала в главных ролях почти во всех спектаклях на протяжении всего существования театра. Она имеет в багаже больше 70 ролей в театре и кино! О ней много и восторженно пишет местная и зарубежная пресса.
Она благополучно совместила театр и семью, вырастив двух прекрасных сыновей. Она красивая и уверенная женщина, прекрасная актриса, серьёзный и требовательный театральный педагог. Накануне Международного дня театра артистка дала интервью «Новостям Узбекистана».
«ИЛЬХОМ» БЕЗ ВАЙЛЯ
Безвременный уход Марка Яковлевича, несомненно, осиротил театр. Актеры – это вечные дети, играющие взрослых. А дети, оставшиеся без родителей, раньше взрослеют. В своем интервью несколько лет назад Марина Турпищева сказала, что не представляет «Ильхом» без Вайля. Но театр выжил.
М.Т. – Безусловно, когда не стало Марка Яковлевича, театр стал другим, это уже не тот театр, в котором я работала 30 лет. Но он такой, каким является на сегодняшний день. Что касается взросления – мне кажется, я давно уже повзрослела, благодаря тому же Марку Яковлевичу. Конечно, нельзя восполнить то чувство защищенности, которое он давал своим присутствием. Мне всегда не терпелось вернуться из отпуска, потому что я была уверена, что у него много новых идей, а значит и много работы, много ролей.
Я готова говорить о Марке Яковлевиче бесконечно: знаете, режиссёров много, а талантливых режиссёров – единицы. Он был безумно талантлив и ему даже не был нужен, как говорят многие, жизненный опыт, чтобы стать режиссёром и ставить спектакли. Марк Вайль родился режиссёром и уже в свои 23 года ставил зрелые спектакли.
Сейчас, когда его не стало, я возвращаюсь из отпуска больше к студентам. И меня очень согревает эта работа. Я работаю не только со студентами, у меня спектакли, много проектов, но о них позже.
СТУДЕНТЫ
-Вы учились у великого театрального педагога Ольги Александровны Черновой. Нет ли у вас ощущения, что вы играете со студентами роль Ольги Александровны?
М.Т. – Нет, не играю. Это просто невозможно из-за разницы ритма нынешней жизни. Сейчас другие ритмы, более быстрые. Старая театральная педагогика опиралась исключительно на систему Станиславского. Константин Сергеевич и сейчас остается незыблемой величиной, но он уже кажется чересчур неторопливым и размеренным. Нынешняя «ильхомовская» педагогика включает в себя различные театральные школы – Ежи Гротовского, Михаила Чехова, Жака Леккока. У нас все построено на этюдах. Мы разбираем со студентами отрывки как современных, так и классических пьес, но через современное видение. Всё, что мы делаем, мы делаем с учётом нынешних реалий и ритмов. Я не зря повторяю слово ритм, потому что они (студенты) живут совершенно в ином ритме, нежели мы когда-то. Они и думают, и двигаются быстрее.
-Вам не кажется, что из-за этой вечной гонки они меньше думают и от того более поверхностны?
М.Т. – Это неправильное мнение о нынешней молодёжи. Они невероятно много думают и работают. Другое дело, что сейчас читающих студентов не очень много, может треть группы, зато в «Ильхоме» даже малочитающие начинают читать. Иначе нельзя – актёру просто неоткуда черпать свои знания и эмоции, кроме как из литературы. Есть проблема скудости в живом общении, вспомни, сколько мы разговаривали в юности, да и сейчас! Интернет и мобильные эсэмэски разучили молодых людей разговаривать друг с другом. В основном они пишут, да еще умудряются коверкать слова и сокращать фразы до абсурда. Это и наносит урон языку и эмоциональным переживаниям внутри человека. Я уже не говорю о том, какую дурную услугу Интернет оказал театру. Театр построен на эмоциональном взаимодействии и энергетическом обмене между актёрами и зрителями. И вот этих эмоций порой у молодёжи просто нет, они привыкли реагировать не на живую речь, а только на написанное в эсэмэс или чате. Иногда даже изумляет, что студент, так красиво излагающий на бумаге свои мысли, теряется, когда его просишь что-то пересказать.
Потом, все курсы, которые мы набирали все очень разные. Есть активный, работающий, ищущий курс, приносящий много этюдов. Другой курс, наоборот, впитывающий и больше слушающий. Нынешний курс, например, очень осторожный. Они не прыгают в воду с головой наудачу – выплывут или нет? Они сначала пощупают, потрогают, и только потом двигаются. Но это тоже движение. И поверхностными их назвать уж никак нельзя, они копают глубоко. Из большой группы 7-й студии набранных студентов осталось 12 ребят, самых стойких и упёртых. Некоторые совмещают учёбу в театре с учёбой в институте, и это чрезвычайно трудоёмко.
Со студентами вообще интересно. Порой они приносят что-то такое, что меня действительно поражает. Иногда я смотрю на то, что они делают и как они это делают, и думаю, что я бы так не смогла. Наш «ильхомовский» этюдный метод обучения развивает импровизационные и мыслительные способности. У нас педагог ничего не навязывает – ни свою точку зрения, ни своё видение. Студенты сами должны додумать различные ситуации и их развитие за рамками куска того произведения, которое мы разбираем. Иногда они делают по 20-30 этюдов, которые позволяют подойти к произведению с новым взглядом на его внутреннее содержание.
Разброс произведений, над которым мы работаем с этим курсом, велик – это и «Братья Карамазовы» Достоевского, и бальзаковский «Гобсек», и «Портрет Дориана Грея» Уайльда, и Павел Санаев со своей нашумевшей пьесой «Похороните меня за плинтусом». В этом году 7-я студия заканчивает второй курс. Впереди третий год и две-три дипломные работы, это класс-концерт и полноценный дипломный спектакль. Скорее всего, одну из этих дипломных работ будет ставить Антон Сергеевич Пахомов. У меня тоже есть одна идея, но я пока её не стану озвучивать.
Метафизика. Мысли вслух
У актёров есть прекрасная возможность примерить различные маски и различные профессии на сцене. Проигрывая и оправдывая роль, заодно можно убедиться в правильности выбора своего жизненного пути. Можно, например, и пожалеть о том, что ты актёр. Что бы вы делали, если бы не актёрство?
М.Т. – Наверное, всё-таки я бы стала медиком. Меня всегда привлекала медицина, и среди моих приятелей много врачей. Как ни странно, у этих профессий, врачей и актёров, есть точка соприкосновения – их своеобразное и чуть циничное отношение к жизни и смерти.
-Похоже, что вы занимаетесь нейрохирургией, о которой мечтали в нежном возрасте. Ведь разбирая до нюансов роль, вы копаетесь во всем физическом и ментальном составляющем своего героя, от поступков до мотивации. Так что, может и впрямь есть точки соприкосновения у медиков и актёров. Есть поверье, что актёры после смерти попадут в ад? Вы верите, что актёрство от лукавого?
М.Т. – Нет, я так не считаю. И дело даже не в том, существует ад или рай. Просто, как верующий человек, я считаю, что в актёрской профессии много доброго и светлого. Ведь как Бог прощал и любил человека, так и мы, актёры, прощаем, любим и оправдываем своего театрального героя – вне зависимости от того, положительный он или отрицательный. Разве можно в этом случае сказать, что актёрство от лукавого? Скорее, больше от Бога.
ТЕАТР – ЭТО РАБОТА
-Честно говоря, я не представляю, как можно столько успевать за день! Когда я уточняла дату и время нашей встречи, выяснилось, что её рабочий день начинается, когда я завтракаю, а заканчивается, когда я уже в постели. Как она умудряется так великолепно выглядеть, остаётся только догадываться. А сколько у неё планов…
М.Т. – Сейчас я работаю над моноспектаклем «Марлен», не без участия и помощи Георгия Юрьевича Дмитриева. Это он меня заставил поверить в себя и свои силы. Мне предстояло автобиографическую книгу Марлен Дитрих в сто с лишним страниц превратить в монолог на 12 страницах, при этом, не упустив ничего важного. В спектакле я буду петь на трёх языках – английском, немецком и французском. С одной стороны, это сложно. С другой стороны, мне помогает в этом Марк Яковлевич – ведь история благодарности Марлен Дитрих своему педагогу Штейнбергу мне очень близка. Этот спектакль – ёще один способ выразить всю любовь и признательность основателю нашего театра. 24 апреля состоится preview «Марлен», а уж дальнейшая судьба этого спектакля – в руках публики.
В ближайших планах, благодаря тому же Георгию Дмитриеву, совместный проект «ПЕСНИ ВОЙНЫ» с камерным оркестром народных инструментов «Согдиана» под управлением Фирузы Абдурахимовой. В программе концерта будут звучать песни военных лет – сольные номера, дуэты, хоровое пение. Эти хорошо известные песни под аккомпанемент узбекских национальных инструментов приобретают поразительно необыкновенное звучание. И это тоже в планах на апрель.
В ближайшие дни наш театр уезжает на гастроли в Москву с новым спектаклем «Семь лун», который поставил Владимир Панков. Подобные масштабные работы необходимо вывозить за пределы нашей страны, мы просто обязаны делиться своим творческим прорывом. Мы не имеем права скрывать то, что должно принадлежать многим. А эта работа как раз из этой категории.
Беседовала Инна АККЕРМАНЦЕВА
