После падения в 2001 году режима талибов в Афганистане мировое сообщество проявляло излишний оптимизм, полагая, что афганский кризис, наконец, разрешен. Все, однако, пошло по иному сценарию, хотя, в принципе, именно такого развития событий, какое мы наблюдаем сейчас, и можно было ожидать, исходя из опыта исторических реалий этой страны.
Более чем десятилетнее пребывание иностранных войск и массированные внешние финансовые вливания не смогли обеспечить устойчивых военно — политических и экономических позиций новой власти в Кабуле и подорвать влияние ее вооруженных оппонентов. Не достигнув поставленной цели, в 2011 года НАТО начало постепенный вывод контингентов, который должен быть завершен к концу 2014 года.
По мере приближения этой даты в экспертном сообществе активизируется обсуждение различных сценариев возможного развития обстановки в ИРА и ее влияния на соседние регионы, прежде всего, на Центральную Азию. Превалирует понимание, что без умиротворения в этой стране и вывода афганской проблемы из нынешнего тупика будет практически невозможно обеспечить стабильность и безопасность в этой части континента. Обстановка в Афганистане после 2014 года будет оказывать самое серьезное влияние на регион, причем, в значительно большей степени, чем то, которое наблюдалось в период активного пребывания в стране иностранных войск. С активизацией в последнее время деятельности в северных анклавах Афганистана среднеазиатских военно-политических группировок, , связанных с движением Талибан, можно ожидать продолжения такой активности и после 2014 года. Пока трудно предсказать, насколько эффективной будет такая деятельность, однако то, что она будет иметь место, совершенно очевидно.
Общая ситуация в Афганистане в новой конфигурации и возможная дальнейшая дестабилизация обстановки в стране, неизбежно (через Центральную Азию) окажет влияние и на Россию. Чем радикальнее будет режим в Кабуле, тем более негативным способно стать такое влияние. Дополнительной питательной средой для этого может оказаться и перманентно возрастающее количество в РФ нелегальных мигрантов из Центральной Азии.
Уже сейчас на российской территории участились случаи вербовки наемников и создания нелегальных центров распространения исламистских идей экстремистского содержания. При этом, явно несостоятельными являются пробрасываемые иногда наблюдателями тезисы о, якобы, умышленном преувеличении в России такой опасности в стремлении обеспечить себе дополнительное влияние в регионе.
В этом же контексте, можно обобщить несколько выделяемых аналитиками сценариев развития обстановки в Афганистане после вывода иностранных войск.
К наиболее оптимистичному относят сохранение власти нынешним режимом и его способность обеспечить в стране общую стабильность. Такое развитие, безусловно, представлялось бы наиболее желательным для Кабула и всего регионального и международного сообщества. Сторонники этой позиции утверждают о вполне благоприятных внешнеполитических условиях для реализации этого сценария, которые коренным образом отличаются от ситуации перед выводом советских войск в 1988 — 1989 годах. В ее пользу приводятся и мероприятия по стабилизации позиций центральной власти, в том числе по формированию афганских национальных сил безопасности (АНСБ). Вместе с тем, представляется несколько поверхностным тезис о том, что все эти новые условия, якобы, способны обеспечить и способность АНСБ удерживать власть в стране, поскольку теперь они будут бороться за свое выживание. Среди военнослужащих, особенно, рядового состава, вряд ли много принципиальных сторонников нынешней власти. Поэтому, когда после 2014 года правительство в Кабуле останется один на один со своими противниками, силы безопасности как минимум встанут перед лицом резкого ослабления своего боевого потенциала. Тем более, что и сейчас, несмотря на предпринимаемые правительством и иностранными советниками меры организационно-стимулирующего характера, дезертирство остается одной из наиболее серьезных проблем АНСБ, что резко снижает их способность самостоятельно контролировать и обеспечивать безопасность в стране.
Значительно пробуксовывает и процесс национального примирения. Враждующие стороны остаются при своих запросных позициях. Совершенно очевидно, что талибы не заинтересованы в переговорах и рассчитывают на то, что после 2014 года власть на значительной части территории ИРА, так или иначе, попадет под их контроль. При этом, как в период противоборства «моджахедов» с НДПА, так и сейчас, морально — политический перевес остается на стороне повстанцев. Мощным внешним фактором поддержки их движения является растущий потенциал исламского экстремизма и терроризма в мире, «арабская весна», продолжающийся рост исламизациив Пакистане на фоне усиления влияния «пакистанских талибов» на политические расклады в Исламабаде. Магистральная тенденция на «архаизацию» Центральной Азии дополнительно формирует благоприятную для них и более широкую субрегиональную среду.
Несмотря на свою разобщенность, талибы и в будущем вряд ли пойдут на серьезные переговоры с Кабулом (тем более, на условиях правительства о прекращении ими боевых действий, признании нынешней Конституции страны и ее политического строя). С другой стороны, требования талибов также пока неприемлемы для Кабула. Соответственно, противоборство продолжится. При этом, запросные позиции Кабула резко ослабевают в результате возобновившихся в июне с.г. прямых контактов американцев с представителями талибов. Тесное взаимодействие между афганскими и пакистанскими талибами способствует масштабной инфильтрации боевиков и через афгано-пакистанскую границу.
Одним из наиболее серьезных внутриполитических вызовов Афганистану будет оставаться межэтническая проблема на фоне значительного за последние десятилетия роста самосознания и политической активности национальных меньшинств, чему во многом способствовало и более десятилетнее пребывание у власти НДПА. В рамках поисков вариантов, которые обеспечили бы если не решение, то, по крайней мере, определенное снижение остроты межнациональных отношений, некоторые аналитики предлагают конфедеративное устройство страны по признаку национальных анклавов (север, центр и крайний юго-запад — национальные меньшинства, вся остальная территория — пуштуны). Реализация такого сценария, однако, представлялась бы крайне затруднительной как в силу отсутствия в Афганистане четких границ проживания каждой конкретной народности, так и политически. Это могло бы спровоцировать новый виток гражданской войны и подтолкнуть дезинтеграционные процессы в более широком геополитическом пространстве, что привело бы к еще более резкой дестабилизации в регионе.
Особо значимым вопросом в перспективе будет оставаться судьба иностранной помощи Афганистану и ее источниках. Кабулу крайне необходима «позитивная повестка дня», содействие в реализации которой могло бы эффективно сказываться в том числе и через многосторонние программы. Такую миссию мог бы взять на себя т. наз. «Стамбульский процесс». Запущенный в 2011 году по инициативе Кабула и Анкары, он поставил задачу объединить усилия правительства ИРА и ее соседей в интересах наращивания всестороннего сотрудничества в области безопасности и экономического развития при признании роли Афганистана как важнейшего связующего звена стран региона. Ведущие же страны Запада взяли на себя обязательство оказывать процессу всемерную поддержку, при этом оставаясь как бы на втором плане. Такая линия может являться еще одним подтверждением того, что ни США, ни их европейские союзники больше не заинтересованы в сохранении лидирующей роли в афганских делах, стремясь переложить всю полноту ответственности за социально — экономическое развитие страны на региональные государства при сохранении в Афганистане своей военно-политической доминанты. Однако каких-либо практических действий участников «процесса» на совместной основе пока не просматривается. При этом, такие влиятельные соседи Афганистана, как Пакистан, Индия и Иран предпочитают развивать хозяйственные связи с Кабулом, преимущественно, на двустороннем уровне. Аналогичная ситуация складывается и в рамках Шанхайской организации сотрудничества.
При этом, в общеполитическом контексте, из всех ее членов только Россия открыто солидаризировалась с предварительными условиями Кабула для его диалога с талибами.
Об угрозе предстоящего после 2014 года нового витка афганского кризиса свидетельствует и перманентно деградирующая обстановка в ИРА, непрекращающиеся вооруженные вылазки и террористические акты талибов. Проявлением неуверенности и Вашингтона в бескризисном развитии ситуации в стране свидетельствует его отказ от планов сокращения после 2015 года общей численности национальных сил безопасности (АНСБ) до 228 тысяч человек и сохранение до 2017 года ее финансирования на уровне до 352 тысяч человек. В свете предстоящих новых вызовов администрация США, заинтересованная в продолжении взаимодействия с Россией, ведет поиски обновленных форм сотрудничества и с республиками Центральной Азии — членами ШОС и ОДКБ. При этом, как и в первые годы афганской кампании, с американской стороны такое сотрудничество видится не только через призму задач по тыловому обеспечению вывода войск НАТО, но и в интересах долговременного мониторинга этого чувствительного для интересов России, а также Китая регионе.
Со своей стороны, правящие элиты центрально-азиатских государств также имеют в виду рационально использовать ситуацию в своих интересах, в том числе в диалогах с Москвой и Пекином. Особо заметна такая линия со стороны Ташкента, что активно поощряется Вашингтоном, который хорошо осознает особое место Узбекистана в Центральной Азии, а также в структуре «Северной распределительной сети» транспортировки грузов НАТО. Способствует этому и перманентное стремление РУ обеспечить себе привилегированное место на севере Афганистана как за счет этнического фактора, так и контроля над основными транспортными артериями, в перспективном расширении которых со своей ведущей ролью она весьма заинтересована.
Серьезное внимание на центральноазиатском направлении США уделяют и динамично развивающемуся Казахстану, который в перспективе способен стать лидирующей силой в регионе, в том числе в результате растущего имиджа Астаны на мировой арене. Особую чувствительность к практическому военному сотрудничеству с Вашингтоном проявляют Таджикистан и Киргизия, которые из центральноазиатских соседей ИРА могут быть наиболее уязвимыми в случае обострения обстановки к югу от своих границ. Помимо оптимистического, рассматриваются и негативные, но более реалистичные сценарии развития событий в Афганистане после 2014 года. К ним относятся возможность сохранения лишь частичного контроля центральных властей над территорией страны; де — факто географическая и политическая фрагментация Афганистана и образование на его территории нескольких квази — государств; общая гражданская война «всех против всех»; полное возвращение талибов во власть. Не исключают и комбинаций этих сценариев, а также появление некоей третьей силы со своими лозунгами и политическими установками. Представляется, однако, что и она будет носить преимущественно консервативно — традиционалистские черты.
В этой связи, скорее всего, следует быть готовыми к наиболее сложным и комплексным вариантам развития событий на фоне того, что будущий режим в Кабуле будет не только исламским, но и исламистским. Однако, пока можно лишь строить догадки о степени его консервативности и враждебности ко всему неисламскому. Поэтому требуется международная солидарность и сотрудничество по принципиальным вопросам, связанным с последующем развитием обстановки в ИРА, на которую можно будет только частично. В этом контексте главное, что потребуется от регионального и мирового сообщества при любом сценарии развития ситуации в этой стране, так это политический консенсус в том, что новая власть в Кабуле не должна нести дестабилизирующей угрозы региону. При этом, если ранее задача избежать ползучей «талибанизации» из Афганистане отвечала интересам, прежде всего, соседей страны с севера, то в последнее время данная проблема начинает все больше беспокоить и Исламабад — первоначально взращенные для Афганистана, теперь талибы периодически угрожают и стабильности самого Пакистана. Выдвигаемые в том же контексте идеи «нейтрализации» Афганистана под политические гарантии соседей и мировых держав в определенной степени перекликаются с предложением России (поддерживаемом странами ШОС) о возвращении страны к нейтральному статусу, который был зафиксирован в конституции страны 1964 года. Представляется, что любое будущее правительство Афганистана, даже самое одиозное, на внешнеполитической арене только выиграло бы от провозглашения такого статуса.
Исходя из уроков прошлого, сейчас важно окончательно прояснить и дальнейшие намерения США НАТО в Афганистане, чтобы снять озабоченности, которые возникают у России, Китая, а также некоторых других государств. Важным проявлением солидарности международного сообщества перед лицом будущих вызовов с территории ИРА могло бы стать дальнейшее укрепление сотрудничества по линии Совета Россия — НАТО. Позитивные примеры этого уже есть: «Северная распределительная сеть», Трастовый фонд по ремонту вертолетной техники), подготовка антитеррористических кадров. Весомым элементом могла бы стать также и определенная институализация взаимодействия между Альянсом и ОДКБ (за что выступает Москва, но возражает Брюссель).
Одновременно Москве предстоит решить, как такое сотрудничество должно сопрягаться с ее известной позицией о неприемлемости длительного пребывания в Афганистане американских военнослужащих. Параллельно должна активно продолжаться самостоятельная линия на дальнейшее укрепление южного фланга ОДКБ, повышение ее общего зримого «профиля» на центрально — азиатском направлении (что, кстати, и наблюдается в последнее время). В этом же русле следует работать и над дальнейшим развитием двусторонних военных связей с Узбекистаном. Афганистан и после вывода войск НАТО еще долго останется шаткой зоной нестабильности и противоречий, а вовлечение страны в матрицу регионального хозяйственно-экономического сотрудничества потребует значительных усилий мирового и регионального сообщества.
При этом, вне зависимости от развития обстановки в Афганистане и вокруг него после 2014 года, России следует всемерно избегать какой-либо односторонней силовой вовлеченности во внутриафганские дела. Это имело бы самые негативные стратегические последствия для ее национальных интересов в целом, и внутренней стабильности, в частности.
Михаил Конаровский, Чрезвычайный и Полномочный посол Российской Федерации, кандидат исторических наук
