В последнее время в центре внимания политологов, занимающихся проблемами Центральноазиатского региона, стоят два основных вопроса.
Как повлияет на его безопасность новая стратегия США в Афганистане (пресловутая дата 2014) и насколько рисконесущим является здесь исламский фактор в ближайшей перспективе?
Позволю по второму блоку сделать некоторые комментарии, которые, конечно, носят субъективный характер, хотя во многом и отражают известные автору принятые в Узбекистане официальные подходы и оценки.
Религиозный (исламский) фактор в работах многих политологов изначально признаётся в качестве одного из определяющих в системе угроз для стран ЦА. При этом они уверены, что
-(1) этот фактор действует во всех мусульманских странах, включая ЦА;
-(2) для этого есть внутренние причины и
-(3) есть внешнее воздействие, однако там происходит смещение акцентов.
Если в начале 90-х годов негативное влияние таких организаций как Аль-Кайда, радикальное крыло движения Талибан ощущалось довольно чувствительно, то сегодня это влияние сокращается. Но на смену ему выходит внешнее влияние политизированного ислама, т.н. «арабские вёсны».
В этой связи многие специалисты по исламу высказывают мнение, что в ЦА в этом смысле мишенью №1 может стать Узбекистан. Сторонники такого суждения исходят из того, что в Узбекистане появляются признаки внутренних политических перемен, при этом их системно готовит само руководство РУ. Однако в РУ есть силы, для которых соблазн использовать религиозный фактор в борьбе за власть по арабскому сценарию, возрастает (по принципу: почему «братьям-мусульманам» в Египте можно, а нам нельзя?). Такие настроения могут подкрепляться из-за рубежа, тем более, что для этого уже созданы и подпитываются некоторые агрессивные структуры (ИДУ и др.).
Но справедливости ради следует согласиться с теми коллегами, которые считают что такая ситуация характерна для всех без исключения стран ЦА, где актуализируется вопрос о трансформации власти. Ярким примером служит Казахстан, который считался наиболее благополучным с точки зрения проявления религиозного экстремизма (за исключением опасений в отношении уйгурских общин, которые объединяет, в том числе и религиозный фактор). Тем не менее, только в 2012 году в республике случилось более 20 выступлений под религиозными лозунгами, в которых принимали участие в большинстве своём этнические казахи. Так что, по признанию самих казахских экспертов, утверждения о религиозной гармонии и благополучии в Казахстане оказались мифом, также как оказались мифом и прежние утверждения о невозможности прихода к власти «братьев-мусульман» в Египте.
С этой точки зрения российскими исламоведами не исключается возможность в перспективе стимулирования в той или иной форме коалиционных правительств, с привлечением умеренных исламистов (что-то, не в полной мере, но схожее с таджикским опытом), поскольку на практике есть религиозно экстремистские группировки, которые, по сути, оказываются не столь экстремистскими, как их воспринимают. Пока такие настроения не являются определяющими, но сам факт их появления заставляет задуматься и обратиться к суждениям по этому поводу как в государствах ЦА, так и других мусульманских странах.
Первое и главное, существует ли и насколько высока опасность исламизма в Центральной Азии? Безусловно, да. Но для оценки степени этой опасности необходимо чётко сформулировать само понятие «исламизм». В своё время нами было предложено трактовать термин «исламизм» как «политизированный ислам», сторонники которого стремились и стремятся различными способами, в том числе и радикально-экстремистскими, сформировать в странах с преобладающим мусульманским населением систему исламской государственности. Она предполагает захват высшей власти лидерами духовенства, которые выстраивают общественно-политическую и экономическую систему на фундаментальных религиозных принципах: т.н. «исламская экономика», исламская юриспруденция и правоохранительная система (шариат) и др.
Второе. Исламистские тенденции проявляются во всех без исключения странах ЦА региона. Однако в каждой из них они имеют свои особенности. При этом все политические лидеры однозначно выступают за светскость государственного устройства и его развития. Многих зарубежных наблюдателей, посещающих или работающих в странах ЦА, беспокоят очевидные проявления т.н. «мусульманизации» общественного уклада, что заметно в росте строительства и реставрации различных культовых религиозных учреждений (мечетей и др.), возрождении религиозных обрядов и традиций, усилении религиозного менталитета у большинства населения стран региона. Всё это видно невооружённым глазом. Однако это ещё не повод утверждать о наличии угрозы повальной исламизации, поскольку светски ориентированные власти в ЦА не допускают (исключение Таджикистан) возникновения политизированных исламских течений, организаций и в целом сохраняют контроль над этой ситуацией.
Третье. В некоторых странах дальнего зарубежья, где уже сформировалась исламская государственность, местными теологами разработана и реализуется достаточно стройная система аргументации в пользу фундаментальных принципов, на которых могут развиваться отношения между государством и религией, независимо от конфессии. По их оценкам, будущее ЦА региона тесно связано с будущим религии. В этих условиях возможны три варианта развития ситуации и соответственно три выбора перед государствами и народами.
1 Сосуществование с религией.
2 Война с религией.
З Религиозный экстремизм.
При этом населению дают ясно понять, что если государство не способно обеспечить первый выбор, то обязательно получит второй, а затем и третий сценарий. Превалирует утверждение, что для обеспечения первого выбора необходимо соблюдать такие условия как: единение внутри религии; единение между различными религиями внутри страны; гармония между государством и религией.
Логика исламистов ясна и доступна: достижение такой гармонии может быть обеспечено при том условии, что религия не должна отставать от общества. Обладая мощным социальным капиталом, религия должна привлекаться для решения государственных задач, а формирование религиозных партий может помочь демократизации общества.
В противном случае в обществе накапливаются серьёзные предпосылки для конфликта интересов, который всё чаще принимает религиозную форму. В качестве примера приводится опыт Ирана, недавние события в Египте, Ливии, нынешние в Сирии. В этих странах религиозные объединения стали мощной и решающей политической силой во многом по причине того, что прежние светские власти загоняли их в подполье и лишали большинство населения возможности активно участвовать в государственной и социальной жизни, в том числе, через религиозные структуры и формы.
Подобные аргументы при их умелом проповедовании и психологическом давлении (а исламисты в этом имеют неплохой опыт), могут быть весьма привлекательными для части мусульманского населения, особенно тех, кто на практике сталкивается с проявлениями социальной несправедливости и собственной беззащитности перед произволом со стороны некоторых местных чиновников.
Четвёртое. В большинстве стран ЦА светский уклад в мышлении и образе жизни укоренился и сохраняется у значительной части населения в результате, возможно и насильственных пропагандистских методов прежних времён, а также ясной позиции нынешних властей.
Тем не менее, возникают вполне очевидные вопросы к идеологам исламизма.
В первую очередь, как быть, если в стране (в данном случае в Узбекистане) самими властями уже созданы упомянутые исламистами условия о единстве внутри самой религии, межконфессионального единства и поддерживаются гармоничные отношения между государством и религией, но есть явные попытки навязать религиозный экстремизм извне?
До какой степени религия должна принимать участие в государственных делах, ведь в наиболее развитых странах религиозные структуры сознательно отделились от государства, а светскость общества не мешает религии выполнять свою главную функцию – осуществлять духовную работу среди населения?
На эти вопросы исламисты не способны дать вразумительного ответа.
Пятое. Что и кто может выступить гарантом против исламизации общества, то есть тенденции, которая всё же значительно отбрасывает социум назад и вызывает недовольство очень многих граждан. Примером могут послужить недавние события в Египте.
Прежде всего, это: (1) сильная, легитимная (признанная, авторитетная внутри и за рубежом) светская власть, которая способна обеспечить достойную преемственность своим фундаментальным принципам.
Не менее важным (2) представляется сильная социальная политика, которая должна стать основным фактором для укрепления иммунитета к идеям исламизма у населения, особенно среди молодёжи.
Наконец (3) необходима продуманная, грамотная и последовательная политика для устойчивого восприятия представителями мусульманской общины общепризнанных мировых ценностей.
Другими словами, будущее Узбекистана и всего ЦА региона за просвещёнными мусульманами и здесь есть множество сфер для сотрудничества и взаимодействия между странами региона и Россией. А новая и новейшая история уже дала этому множество поучительных примеров.
Рафик Сайфулин,
политолог, Узбекистан
