Тома Пикетти, экономический гений, объяснивший, почему богатые теперь будут становиться богаче, а все остальные – и на Западе, и в России – беднее, пока не получил Нобелевскую премию по экономике, но обязательно её получит.
Книга «Капитал в XXI веке» потрясла воображение экономистов и политиков, а британские лейбористы готовы на основании теории Пикетти осуществить экономическую политику по конфискационному налогообложению богатейших классов с целью не допустить дальнейшего распространения неравенства.
Поскольку цена теории Пикетти – триллионы долларов, то, разумеется, немедленно начались нападки со стороны либеральных экономистов из Financial Times. Знакомство и с книгой, и с этими нападками убеждает, что в основном это диффамационная кампания, наподобие тех, которые заказывают табачные монополии против докладов о вреде курения.
В чем же состоит эта новая теория и какое она может иметь значение для России?
1
Пикетти нанес смертельный удар либеральному рыночному консенсусу, который установился после краха коммунизма, ознаменованного падением Советского Союза и рыночными реформами в Китае.
Представлялось, что в ХХ веке страны, сохранившие капитализм и рыночную экономику, испытывали бурный экономический рост, смелые предприниматели внедряли инновации, которые делали общество еще богаче, рос уровень образования и культуры, повышаемый свободой слова и научного исследования, разумная экономическая политика государств по кейнсианской или неолиберальной модели помогала даже самым бедным становиться богаче.
Тем временем угрюмые коммунистические державы бубнили себе под нос, что капитализм – это эксплуатация человека человеком и загнивает, а на деле загнивали сами, технологически отставали, теряли эффективность и, в конце концов, пали под ударами зубастого тэтчеристского капитализма.
Пикетти с огромным массивом фактов и цифр, сведенных в понятные графики и таблицы, показывает, что эта картина неверна. Новые технологии не порождают взрывного экономического роста. Никакого волшебного рецепта экономического чуда у капиталистических экономик нет, как, впрочем, и у покойных социалистических.
С чем же тогда был связан тот факт, что в то время как в начале ХХ века в Европе наблюдалось чудовищное экономическое неравенство, затем началась коррекция, поднявшая из глубин нищеты средний класс, снабдившая его автомобилями, хорошими домами и смартфонами?
Пикетти утверждает, что это связано с тем, что между 1914 и 1945 годами старый европейский капитализм умер. Произошла эвтаназия старых капиталистов-собственников. Распределение национального дохода стало значительно более равномерным именно потому, что не стало слишком богатых. В Европе случилась та самая Мировая революция, о которой так долго говорили большевики, но которой они не заметили.
Пикетти показывает, что чем выше соотношение между национальным капиталом (то есть совокупностью недвижимости, всевозможных экономических активов и прочего, что может приносить доход не в виде заработной платы) и национальным доходом (то есть суммой всех полученных выплат), тем больше в том или ином обществе выражено неравенство.
«В Европе случилась та самая Мировая революция, о которой так долго говорили большевики, но которой они не заметили»
Если национальный капитал равен 6-7 годовым национальным доходам, то это будет общество сверхбогачей, рантье, живущих на проценты или арендную плату с недвижимости. Если же размер национального капитала сжимается до 2-3 или менее национальных доходов, то большая часть дохода в обществе достается трудящимся – рабочим, ученым, госслужащим, предпринимателям.
2
Принцип «богатому прибавится – у неимущего отнимется» осознан был в глубокой древности. Деньги притягивают к себе деньги, капитал порождает еще больший капитал. Быть нищим, напротив, чрезвычайно дорого и расходно.
Картину «прекрасной эпохи» перед Первой мировой войной создавали старые аристократы и ростовщики, к постепенно обесценивавшейся земельной собственности прибавившие всевозможные ценные бумаги, вклады и облигации, и рантье, жившие на проценты с государственного долга.
Сравнительная стабильность, которая сохранялась в эпоху «столетнего мира» (1815-1914), способствовала тому, что представители высших классов становились «наследниками всех своих родных», концентрируя в немногих семьях огромное имущество. Большая часть национального дохода попросту не могла быть выброшена на рынок труда, заранее притягиваясь магнитами огромных состояний.
Предпосылкой государства всеобщего благосостояния, возникшего после Второй мировой войны, стала катастрофа, постигшая Европу в период мировых войн. Настоящий Закат Европы. Первая мировая с ее разрушениями и огромными человеческими потерями. Революции, убившие сразу несколько империй – Российскую, Германскую, Австрийскую, Османскую. Кошмарная послевоенная гиперинфляция, помножившая почти все денежные активы на ноль, особенно в Германии.
Дольше сохраняла свою стабильность Америка, где такой чудовищной концентрации, как в Европе, не было, но и за ней пришла смерть капитала в годы Великой депрессии. Чудовищные разрушения Второй мировой войны, военные долги государств, распад колониальных империй и потеря зарубежных вложений европейцев довершили дело. К 1950 году, согласно Пикетти, в отношениях капитала и национального дохода был достигнут абсолютный минимум: капитал едва превышал два годовых дохода.
3
Магнетический эффект капитала перестал работать, и большая часть дохода была выброшена на рынок труда, распределяясь в виде зарплат. Государства национализировали значительную часть промышленности и практиковали кейнсианскую финансовую политику, превратившую западные страны в своеобразную финансовую пирамиду. Государство с помощью налогов забирало значительную часть доходов, допечатывало сколько-то денег, а затем раздавало деньги всем – имущим и неимущим, включая и тех, у кого только что их забрало.
Такая модель создала действительно довольно демократичное общество равных возможностей, по сравнению с которым угрюмый коммунизм выглядел нелепо. Но предпосылкой этого общества был тот же крах старого капитала, что и в обществе коммунистическом.
Там, где большевики прошлись с наганом и продотрядами, там Европа обернула на пользу инфляцию. Фатальная экономическая ошибка в конструировании советской системы была сделана позднее, когда в ходе коллективизации были уничтожены сами основы рынка, частной инициативы, работы на себя, а не только крупный капитал.
Вместо экстремального выражения общеевропейского пути на ликвидацию засилья капитала СССР превратился в древний Шумер эпохи III династии Ура. Но из общего ритма декапитализации советская система не выбилась.
Послевоенный экономический рост, бывший в Европе и особенно в Германии просто-напросто восстановлением, разумеется, вел к постепенному накоплению капитала. Это были уже не старинные земли и облигации рантье, а прежде всего жилье и акции предприятий, соучастие в предпринимательстве.
Обеспеченный европеец становился домовладельцем – это было фундаментом его личного капитала. Высокие заработки, наследственная концентрация, преимущества, предоставленные государством всеобщего благосостояния, делали всех, кто не упускал своих шансов, богаче. С жалких двух нацдоходов капитал европейцев и американцев вырос до четырех и устремился к пяти.
И тут выяснилось, что новый капитал хочет быть таким же хищником, как и умерший старый. Он хочет получать высокие доходы с капитала, не работая, свободно распоряжаться и не делиться.
Вошла в моду тенденция, которую мы называем тэтчеризмом – снижение налогов, преференции «бизнесу» (а на деле владельцам капитала), циничное урезание соцрасходов, проповедь идеи, что бедный беден потому, что он лентяй и неудачник. Заработать себе состояние стало все сложнее, а удачно жениться на наследнице вновь стало хорошей стратегией.
4
Аналогичные процессы произошли и в изолировавшемся от рынка и капитализма Советском Союзе. Здесь тоже шел бурный восстановительный рост. В основе социальной политики стало все больше бесплатных услуг населению.
А главное, началось создание заново частного капитала в виде масштабного жилищного строительства. Благодаря такой политике, знаменитых «черемушек», десятки миллионов советских людей получили в руки огромный капитал, рыночная стоимость которого до падения год назад рубля колебалась от 100 до 300 тысяч евро, то есть была сравнима с капиталом средней европейской семьи из двух человек.
Зарплаты и потребительские блага, доступные советскому человеку, были более ограниченными, чем у западных соседей. Доступные товары были часто дефицитны и худшего качества. Но зато фундаментальная форма капитала, недвижимое имущество, выдавалось даром и с невысоким уровнем коррупции. «Бизнес-стратегии» советских людей нацелены были на удержание квартир в семье и концентрацию капиталов, чему посвящена знаменитая повесть Юрия Трифонова «Обмен».
«Человек с жильем», созданный советской властью новый капиталист, повел себя так же, как новый капиталист на Западе – потребовал признания государством свободы своего распоряжения капиталом и гарантий своих прав собственника. Не случайно Маргарет Тэтчер в СССР того времени была для обывателей культовой фигурой. Они требовали своего собственного «тэтчеризма». И получили его в виде «гайдарочубайса».
Полученное понравилось нам не больше, чем английским шахтерам нравилась Тэтчер. «Реформаторы» начали восстановление в России капитализма не с закрепления прав собственности и постепенного высвобождения рыночного оборота доходов, а с разрушения государственной собственности, от которого «частнику» все равно проку не было и которое привело к созданию огромных незаработанных сверхсостояний клептократов-олигархов.
Но реформаторы вынуждены были исполнить по крайней мере один пункт программы «реального капитализма» – самый некапиталистический. Совершенно задаром миллионы квартир перешли в руки тех, кто в них жил.
В постсоветской России образовался хотя и странный по происхождению, но вполне настоящий средний класс, характеризуемый высшим образованием и наличием солидного имущества в виде собственного жилья и связанного с ним дохода (а экономисты, как подчеркивает Пикетти, записывают сумму, сэкономленную на аренде жилья, в ваш личный доход, и каждому квартировладельцу в России должен приписываться доход от 30 до 100 тысяч рублей, даже если он нигде не работает).
Не все представители этого странного среднего класса смогли сразу обеспечить себе достойные заработки, но положение постепенно улучшилось. Сейчас «человек с жильем», как правило, неплохо зарабатывает.
5
Но здесь Россия снова попала в ловушку общемировой тенденции, отмечаемой Пикетти. Его самое нервирующее многих утверждение состоит в том, что соотношение дохода и капитала в развитых странах движется по модели U. От резкого падения в первой половине ХХ века капитал вновь идет к высочайшей концентрации, производя, особенно в США, все большее и большее неравенство.
К 2030 году в руках 1% (верхняя центиль) сосредоточено будет 25% богатства США, в руках 10% (верхняя дециль) будут 60% богатства. На долю 40% бывшего среднего класса останется лишь 25% богатства, а на долю беднейших 50% – лишь 15% богатств. Эта пирамида будет близка к той, которая обрушилась в Европе в начале ХХ века и, не исключено, тоже обрушится. Чтобы это не сопровождалось социальным коллапсом, Пикетти предлагает экстренное введение сверхналогов на капитал богачей, носящих почти конфискационный характер.
Одновременно со стабилизацией положения среднего класса в эпоху процветания 2000-х начался и его коллапс, так как исчезли условия, которые его производили.
Бесплатных квартир, а значит и капиталов, больше не делают. Бесплатное образование умерло. Умерли практически все «скрытые доходы» гражданина – от бесплатной медицины до права бесплатно поставить машину под своими окнами. Наш средний класс лишен возможности накапливать и непрерывно должен платить. Жилой фонд стареет, естественный ход рождений и смертей ведет к концентрации наследств во все меньших руках.
Странный средний класс исчезает ввиду слома породившего его своеобразного экономического механизма советской рекапитализации и постсоветской реставрации. Части его удается зацепиться на положении новых рантье, сдающих квартиры. Большинство же погружается в непроглядный мрак. А над всем этим хохочут топ-менеджеры корпораций и ошметки ельцинской клептократии.
6
Существуют ли способы восстановить равновесную модель, далекую от крайностей неравенства? На мой взгляд, да. И в России они не совсем те, что предлагает Западу Пикетти.
Налоговое раскулачивание нам не поможет – мы столкнемся с чудовищным уклонением от налогов. Возможно, идеальным решением было бы повторение и постановка на поток маленковско-хрущевского социального эксперимента. То есть производство среднего класса не за счет создания ему денежного дохода, который он вполне способен сам найти на рынке, а за счет производства его имущественных условий, то есть жилья и земли (которую Пикетти, живя во Франции, сильно недооценивает – для нас усадебная земля является серьезным имущественным ресурсом), а также бесплатного образования как главного фактора, повышающего производительность труда.
Государственная программа должна быть нацелена на то, чтобы дать гражданину, во-первых, бесплатно землю, во-вторых, практически бесплатное жилье, на условиях легчайшей ипотеки не выше средней цены аренды и со льготными условиями перевода в собственность и, в-третьих, открывая широкий доступ к бесплатному образованию. А вот уже под эти задачи можно собирать и высокие налоги, и расходовать нефтедоллары.
Неравенство и высокая концентрация капиталов провоцируют социальную нестабильность и подталкивают к коллапсу всю социальную систему – на что обращает внимание Пикетти. В наших российских условиях коллапс имеет гораздо более жесткие формы, нежели в Европе и Америке.
Необходимо удерживать от схлопывания ворота тюрьмы неравенства, а это у нас возможно, только непрестанно производя средний класс. Да, он у нас немного странный, как комнатное растение. Но никакого «естественно сильного» среднего класса в мире не существует. Равенство в среднем достатке везде выглядит как искусственный продукт. Именно это и удалось показать в своем исследовании автору «Капитала в XXI веке».
Егор Холмогоров
