Сургут, зона, заключённые, одетые в робы, стояли шеренгой перед нами — членами СПЧ, одетые. Их пытливо выспрашивали, есть ли жалобы на содержание, питание, обращение.
Они мотали головами. Жалоб практически не было ни в одном отряде. А потом кто-то тихо спросил: «А вот, говорят, по тюрьмам ездят, на войну зовут. Вот вы скажите, а к нам приедут?»
«Но ведь вас осудил суд России, — напомнила я, стоя напротив них. — И вы не всегда согласны с решением суда, которое вынесла Родина. Почему вы её хотите защищать?»
— Мы же не за кого-то хотим воевать, а против, — зашумели до того молчавшие люди. — Мы против фашистов.
— Ну а если Россию нужно защищать? Нужно — значит, нужно. Мы пойдём. А кто пойдёт?
— А я хотел бы очиститься после совершённого. Тут ты осуждённый, а там — военный, уже герой. И семье в глаза уже посмотреть можно.
— Но для этого надо уметь воевать, — напомнила я.
— Ой, да мы в армии все были! Вы скажите, за нами придут или нет?
В колонии есть кружок самодеятельности. Я попросила участников спеть для нас. Просто из вежливости, когда они сказали, что сами пишут к песням стихи. Они запели. В песне были слова про Родину, про Мать, которая у нас одна.
Уполномоченный по правам человека Свердловской области Татьяна Мерзлякова заметила, что раньше тюремный репертуар был другим: пели больше про матерей. А я подумала, что и сейчас тоже про мать поют, только про общую — про Россию.
Нет, страна если и стала другой, то точно не сегодня. Просто, может, мы сами не заметили, когда даже на зонах заговорили о том, что Родину надо защищать.