Двадцать лет назад заслуженная артистка Узбекистана, лауреат премии Ленинского комсомола, «леди ироничного джаза» Наталья Нурмухамедова покинула родной Ташкент и перебралась в Москву.
Всенародное признание к артистке пришло в середине 80-х, после исполнения с ансамблем «Ялла» песни «Канатоходцы» («Если упадёшь, не плачь, а встань»).
Наталья Саттыевна, вы двадцать лет уже москвичка, а посуда, я смотрю, у вас узбекская… Дело принципа?
— Да нет, какой принцип, мне она просто нравится. И узор этот «хлопковый» нравится… Возьмешь какой-нибудь местный чайник — а он проливается, потому что неправильно сделан носик. И потом, я вовсе не открещиваюсь от своей родины; халаты храню узбекские… У меня есть синее американское платье — так я к нему сшила безрукавочку из хан-атласа, очень прикольно получилось.
— А узбекская кухня?
— Разумеется! Все узбекские рестораны в Москве знаю. Особенно «Алайский базар» уважаю. И еще «Бабай-клаб». В остальных похуже готовят, не так, как я привыкла. Вот «Алайский базар» — чисто наш.
С «Яллой» 1975 год
— Джаз по-прежнему «музыка толстых»?
— Не популярен он в широких слоях населения. А проектов полно. Приходится с небольшими оркестрами сотрудничать. Сейчас вот как раз что-то такое складывается в Ногинске и Одинцово. Буду петь на трех языках: русском, узбекском, английском.
— Давайте поговорим о вашем «полукровстве». Мне кажется, идея соединения узбекской эстрады с американским джазом напрямую связана с происхождением и многолетним существованием на стыке разных — в чем-то противоположных — культур… Если есть что-то хорошее в империях, то, полагаю, вот это соединение несоединимого, органика парадокса.
— Тут всё просто: мама у меня русская, отец воспитывался в ташкентском детдоме и фамилию получил потом от отчима. Вот и вся органика.
— О сценическом псевдониме никогда не думали?
— В то время об этом как-то не думали. Хотя мне-то уж точно нужно было брать псевдоним: фамилия трудная. Для русского уха «Нурмухамедова» звучит тяжело.
— Зато национальных «самородков» поддерживали и продвигали в центре — во имя «дружбы народов».
— О да, ни один большой концерт не обходился без представителей союзных республик — не всех пятнадцати, но шести-семи — обязательно. От Узбекистана была Нурмухамедова — или ансамбль «Ялла»; от Казахстана — Роза Рымбаева либо Нагима Ескалиева; от Прибалтики — Тынис Мяги, Яак Йоала или Анне Вески…
— В вашей гастрольной истории фигурируют многие славные имена: от Высоцкого до Боярского…
— В конце 70-х я работала в «Росконцерте», была штатной солисткой гастролирующего оркестра под руководством Полада Бюльбюль-оглы, и все концерты проходили следующим образом: в первом отделении я и еще пара солистов, во втором — приглашенная знаменитость: Лев Лещенко, Валентина Толкунова, Людмила Сенчина, Александр Градский… Работали «кустом»: приезжали в крупный город, например, в Самару (Куйбышев) и колесили по области; потом знаменитость возвращалась в Москву, на смену ей приезжала другая знаменитость, «куст» слегка менялся… Всё было досконально продумано, хитро и умно — не так, знаете: сегодня концерт во Владивостоке, завтра в Мурманске…
— Вам предлагали остаться?
— Конечно. После моего очередного лауреатства, году в 87-м, мне предлагали место в «Москонцерте» и даже квартиру — я не пошла. Я ж любила свой Ташкент, я ж думала, что Ташкент — лучший город на земле!
На даче с родителями
— Но в результате вы обосновались тут. Это было как-то связано с… личной жизнью?
— О, еще какой личной жизнью! Начало 90-х, всё по талонам, работы нет… Мне тогда Фаррух Закиров откровенно сказал: «Наташа, работы у тебя не будет, если узбекский репертуар не сделаешь». Я ответила: нет. Всю жизнь я хотела узбекское искусство поднять до уровня европейского — а теперь мне предлагали петь на свадьбах… Не моё это. И по уровню, и по менталитету. Я ведь всегда работала с музыкантами высшей категории. И я уже совсем была другая…
— А что в Москве?
— В Москве были люди, которые меня помнили: администраторы, директоры; еще оставался шлейф какой-то популярности: народ знал мои песни…
— А молодым певицам примадонны не мешали?
— Это всё ерунда. Никогда никто никому не мешал; у них была своя насыщенная жизнь: свой большой коллектив, который надо было кормить, бесконечные концерты и поездки… Всё в наше время зависело от редакторов. К ним-то и искали различные пути. Я, например, морковку возила.
— Жёлтую?
— Не-а, корейскую. (Смеётся) Морковь по-корейски тут была экзотикой… Дыньки возила, курагу… Всё по пакетикам расфасовано: редактору, ассистенту редактора… Нашел общий язык с человеком — всё! Вечеринки устраивали для них. В общем, благодарили как могли. Сувениры из-за границы привозили, какие-то духи, «пробники»… Но это ведь такая мелочь в сравнении с тем, что эти люди для нас делали!
…Хорошее было время. Всё шло своим чередом. И всё зависело от твоей собственной энергии, от твоего ума и, разумеется, некоторой удачи.
— В Ташкент как часто приезжаете?
— В 2006-м, 2008-м, в 2014-м. Всё благодаря Мансуру Ташматову. Он устраивает джазовые фестивали — и меня зовёт…
— А на баллонах от КАМАЗов плавали по Анхору?
— По Салару плавали — еще до землетрясения. От ТашМИ — и до самого Винзавода плавали. А оттуда — та-ра-ра, та-ра-ра — обратно баллон катишь. Ноги босые, асфальт горячий, все пятки обожжёшь, пока до речки добежишь. И снова — бултых в речку. Детство!
— Наталья Саттыевна, есть ли такое место на земле…
— …в котором я хотела бы встретить старость? Есть: это Крым. Я влюбилась в него еще в 77-м, когда впервые туда приехала с Поладом. Позже увлеклась крымско-татарской музыкой; а недавно сделала песню: «Гюзель Крым» («Прекрасный Крым»). И муж у меня теперь — крымский татарин.
Фергана. ру
