У входа в сельский клуб Курапова Липецкой области — ведро с одуванчиками. В большом зале мастерицы плетут маскировочные сети, на подоконниках цветут алые герани.
Шуршат ленты в руках, вспархивают занавески, и весенний сквозняк гуляет по деревянному полу. Посередине зала сидит баба Шура — пенсионерка лет 80 в красном халате. Это её ведро с одуванчиками стоит у входа. По её рукам — смуглым и скрюченным — видно, что они у неё часто болят, ноют на погоду.
В селе живёт примерно 350 человек. Из них человек десять ушли на СВО: кто-то мобилизовался, кто-то записался добровольцем. У самих мастериц на СВО — никого. Но они плетут сети с 2022-го, их таких в селе тоже человек десять.
Ткань для сетей мастерицы приобретают сами. Баба Шура отдаёт из своей пенсии. Она режет ленты три часа в день. А раньше резала ночами напролёт. К ней приезжали бойцы с фронта сказать спасибо. Вставали перед ней на колени, трогали её больные руки. А потом у бабы Шуры появился конкурент — местный пенсионер Владимир Степанович. Жена одного погибшего бойца купила нарезной станок и передала в Курапово. Баба Шура им пользоваться не смогла и продолжила резать старым методом. Спрашиваю, служит ли кто из её семьи в зоне СВО.
— Всё равно они все — наш-ши, — шепелявит она, и мастерицы с ней соглашаются: «Наши, наши, все наши».
— Помочь надо ребятам. А кто будет помогать? — заканчивает баба Шура.
В магазине этого села, как и в магазинах соседних, стоят коробки, подписанные: «Помоги солдату». В них каждый желающий может положить что-то купленное здесь же или принесённое с собой.
В каждом селе вокруг Курапова плетут сети в сельских клубах и школах. Этим занимаются и школьники, и учителя, и пенсионеры, и люди средних лет.
Здесь, в клубе, на стене висит распечатанный текст песни-заговора, которая поётся за работой: «Ты плети, плети, рука, / А я буду петь: / Чтоб укрыла, сберегла / Парня моя сеть. / Ты, верёвочка, крепись, / Если ветер рвёт, / Под тобой мальчишек жизнь — / Кто их там спасёт?» Жители области делают окопные свечи, шьют трусы для госпиталей.
Они плачут, вспоминают, как вернулся из зоны СВО один покалеченный солдат и отдал 50 тыс. рублей на сети. А потом ещё 50 тыс. отдал и сказал: «Раньше у меня всегда было «я, я, я», а теперь у меня только «мы».
— Вот вы всё спрашиваете, — вытерев глаза, говорит одна из мастериц, — почему мы помогаем. Потому, что по Божеским законам жить хотим. А Бог велел делиться. Тот, который не делится, просто не хочет жить по Божеским законам.
Глядя на герани, я думаю о том, что сейчас в этих женщинах говорит вовсе не желание поддержать власть, не «оболваненность телевизором», как считают многие беглые «интеллектуалы», а что-то архаичное, древнее, берущее корень в крестьянстве, в православии, в труде на земле, наверное, и, может быть, в многодетности, когда семья трудилась сообща.
А знаете, что? — наконец говорит одна из мастериц. — Я родилась здесь, но 30 лет прожила в Москве. Только всё равно сюда вернулась. Здесь всё моё, родное. Берёзы и лес. Я могла ездить за границу, но я захотела сюда. Потому что у меня душа русская.
— И что же в эту душу должно быть положено, чтобы она стала русской? — уточняю я.
— Доброта, — отвечают мастерицы. — Подлость не положена. Русский всегда в беде поможет и не предаст.
Помощь есть, и её никак не назовёшь малой, но, видимо, пришло то время, когда помогающие стали оглядываться вокруг себя, вглядываться в других и задавать вопрос: «А вы почему не помогаете?»
Марина АХМЕДОВА
