Сельские женщины сегодня работают больше, чем когда-либо, считает Доно Абдуразакова, эксперт ФАО по вопросам гендерного равноправия и социальной защиты.
— Уже пятнадцать лет мы в новом тысячелетии. Как это отразилось на жизни сельских женщин в этом регионе?
— От хлопковых полей Центральной Азии до садов Молдовы и Южного Кавказа сельские женщины сегодня работают больше, чем когда-либо, чтобы справиться с вызовами, которые ставит перед ними жизнь. Чтобы обеспечить достойную жизнь семьи, большинство из них много работают не только на приусадебных участках, но и на полях, возделывая сельскохозяйственные культуры и собирая урожай, ухаживая за домашним скотом.
Долгие часы работы на фермах накладываются на ежедневные обязанности по приготовлению еды, уборке и уходу за детьми, больными и пожилыми членами семьи. Учитывая, что в сельской местности инфраструктура зачастую ограничивает доступ к воде и топливу, женщинам приходится нести двойные или даже тройные нагрузки.
Проблема также в том, что сельские женщины чаще оказываются в неформальном секторе занятости, на низкооплачиваемых и сезонных работах. Это может означать пожизненную уязвимость с точки зрения социальных гарантий и экономической защищенности. Сельская женщина на протяжении всей жизни может заниматься тяжелой работой и по достижении пенсионного возраста получать минимальную пенсию или не получать никакой.
К сожалению, общество усугубляет трудности сельских женщин, принимая труд сельских женщин как должное, и находя решение «гендерных разрывов» в сельском развитии минимальным путем. Поэтому мы все должны понять, что груз на плечах сельских женщин — это груз каждого члена общества.
— Значит, если сельские женщины страдают — страдает все сельское сообщество?
— Именно так. Данные ФАО показывают, что если женщины-фермеры получают равный с мужчинами доступ к ресурсам, производительность сельского хозяйства растет во всех отношениях, и объемы производства повышаются на 20-30 процентов. Это на 2,5 — 4 процента увеличивает вклад сельскохозяйственного сектора в экономику развивающихся стран, и, в свою очередь, способствует снижению на 12-17 процентов числа недоедающих в мире.
Несмотря на то, что правительства Центральной Азии уже приступили к решению проблем гендерной дискриминации в вопросах собственности, ее наследования и передачи, имеющиеся факты все еще указывают на меньшее число женщин, владеющих и распоряжающихся землей и иными ресурсами, и получающих доступ к инвестициям. В некоторых странах региона доля зарегистрированных на женщин сельхозпредприятий не превышает17 процентов.
Женщины имеют значительно меньший доступ к пахотным угодьям и технологиям, и обычно получают 70 процентов либо еще меньше от среднего дохода мужчин. В итоге женское предпринимательство зачастую ограничивается малым бизнесом, низким стартовым капиталом и ограниченными возможностями для расширения.
— Как сельские женщины оказались в такой ситуации?
— Существует масса доказательств того, что переход от централизованно планируемой экономики к свободному рынку способствовал росту гендерного неравенства на пост-советском пространстве и сельские женщины оказались в числе самых обездоленных. Потеряв ряд социальных гарантий, существовавших в социалистической системе, сейчас эти женщины доминируют в сегменте безработных.
Когда мы рассматриваем бедность как нечто большее, чем просто отсутствие дохода и финансовых ресурсов, становится очевидным, что женщины также в значительной степени утратили политический голос, достойную занятость, а также доступ к информации, услугам, инфраструктуре и природным ресурсам. Даже при наличии реформ, развитие частного сектора не смогло предоставить женщинам равные возможности в создании бизнеса, владении собственностью, или доступе к кредитам.
Это привело к «феминизации бедности» в Европе и Центральной Азии. По сравнению с мужчинами, женщины составляют непропорционально большую долю среди бедных почти во всех аспектах.
При том, что глобальный индекс гендерного неравенства, учитывающий показатели репродуктивного здоровья, расширения прав и возможностей, а также экономического статуса женщин, по-прежнему остается относительно благополучным для большинства стран этого региона, он не отражает всех аспектов гендерной дискриминации. Например, растущие патриархальные взгляды на права женщин в регионе могут негативно отразиться на дальнейшем их прогрессе.
— Сельские женщины получили какие-нибудь преимущества от трудовой миграции?
— Имеющиеся данные по Центральной Азии показывают, что женщины сейчас мигрируют за пределы региона чаще, чем когда-либо прежде. Становится очевидным, что все больше женщин мигрируют самостоятельно в поисках лучшей работы, а не просто для воссоединения семей.
Сельские женщины могут мигрировать по ряду причин. Это может быть шанс спасти семью от бедности, избавиться от насилия, либо найти возможности, которых просто нет в родной стране. Но и в миграции женщины могут быть обречены выполнять низко статусную работу с плохими условиями труда, низкой заработной платой и отсутствием социальных гарантий. Они особенно уязвимы к проявлениям различных видов дискриминации, насилию и эксплуатации, и в худшем случае, рискуют стать жертвами торговли людьми – значительной проблемы в этом регионе.
Когда из сел мигрируют мужчины, семьи сталкиваются с рядом проблем. Денежные переводы могут поступать нерегулярно либо вовсе прекратиться, заставляя жен и матерей отчаянно искать более стабильные источники доходов на рынках труда, зачастую недружелюбных по отношению к женщинам.
При том, что трудовая миграция де-факто создает домохозяйства, возглавляемые женщинами, сельчанки могут столкнуться с еще большими трудностями, чем прежде. Поскольку браки в Центральной Азии патрилокальны, многие сельские женщины остаются под присмотром родителей мужа, которые, как правило, контролируют денежные переводы. Зафиксированы факты, когда находящиеся в продолжительной миграции мужчины заводят параллельные семьи за рубежом, постепенно сокращая денежные переводы или даже вовсе отказываясь от поддержки своих семей в селах. Недавний феномен в Таджикистане – устный развод по телефону, или в виде СМС, стал настолько распространенной практикой, что таджикские правозащитники были вынуждены обратились к властям для признания такой практики вне закона.
