Школа в Ташкенте: донос за три копейки

Самые незащищенные-это учителя, считает директор ташкентской русской школы № 246 Светлана Гаспарян.

— Государственные школы просто-напросто переполнены. До выхода постановления №140 в классах было больше 35 человек.

Основная проблема — недостаточное качество учебников. К осени  планируется пересмотреть государственные образовательные стандарты, чтобы они соответствовали одиннадцатилетнему образованию.

Я бы ввела в 10—11-х классах «Психологию семейной жизни», «Психологию общения», как было раньше. У нас есть психологи, но они три с половиной тысячи детей не могут охватить. Конечно, культура, этика и психология — это необходимые предметы.

Я бы убрала в седьмом классе музыку и рисование (им уже обучили в начальной школе), а это время отвела бы на изучение других предметов, например математики. Сейчас увеличили часы по химии и биологии, и уже можно увидеть результат.

Что касается Kundalik. Мы переняли хорошую российскую систему, но, увы, как всегда, совершенно не адаптировали под наши реалии — скорость интернета, наличие или отсутствие гаджетов в каждом кабинете, режим работы школ.

 При проведении ремонта мы сталкиваемся с недобросовестностью рабочих, экономией на материалах. В результате рамы наши все летят. Работают по принципу «любая бизнес хороша». Есть проблемы и с модернизацией школ. Вот нам новый корпус построили три года назад, но так и не оборудовали кабинеты физики и химии. Все трубы уже сломаны.

В связи с издержками предыдущих лет мы испытываем проблемы именно с учителями, преподающими на русском языке. Двадцать лет был застой, когда не выпускались квалифицированные кадры. Я думаю, это поколение просто надо пережить.

Хороших учителей немало. Но есть претенциозные родители, которые считают, что их дети самородки, готовые профессора и кандидаты наук, а учитель просто должен дать им аттестат и поставить пятерки.

Я считаю, что в школах необходимо восстановить работу родительского университета. Хотя бы раз в четверть собирать родителей, чтобы разъяснить не только их права, но и обязанности.

Например, родитель обязан обеспечить появление ребенка в форме, в надлежащем виде — длина волос, ногтей и так далее. Это родитель должен смотреть на длину юбки, а не директор мерить ее при входе.

 Я, например, как представитель «древнего народа» думаю, что форма все-таки дисциплинирует и определяет границы возможного и невозможного. То есть в школьной юбке ты, в конце концов, не залезешь на парту!

Почему мы на работу не ходим в халатах, а дома не убираемся в торжественных костюмах? Есть ведь понятие культуры одевания — форма о том же. Да, все детки однообразно одеты, но у них есть лицо! Я изучаю опыт работы зарубежных стран, где слово «форма» практически отсутствует. Но я как старорежимная тетенька считаю, что форма стирает грани родительских материальных возможностей, следовательно, и дискриминацию среди детей.

Если ребенок надевает с костюмными брюками кроссовки только потому, что ему так удобно, — это говорит об отсутствии культуры.  

Я считаю, что девочки из тех семей, где принято носить хиджаб, должны учиться в специальных школах — с раздельным обучением. Согласно Корану, на девочку можно надеть хиджаб, когда ей исполнится 12 лет, но в некоторых семьях хиджаб связан не с верой, а просто с данью моде.

Я обязала бы работников народного образования (от министерства до школы) чаще встречаться с родителями, узнать их получше. А они бывают разные: есть и подставные, которые за три копейки донос напишут.

Сейчас самые незащищенные в системе образования — это учителя и администрация школы.