Сергей Шнуров в интервью проекту «Русские норм!» рассказал, зачем он задал Владимиру Путину на последней пресс-конференции хамский вопрос о «помощи» Трампу на выборах в США.
Когда люди говорят: «Шнур, ты продался», они отчасти правы или нет? В этом есть какой-то коммерческий элемент, польза для вас лично или нет?
— Конечно, коммерческий интерес должен быть везде. Я думаю, что в политике я тоже должен снискать какой-то успех — коммерческий в том числе. Не верьте политикам, которые говорят: «Мы идем в политику ради вас, дорогие россияне». Это чушь собачья.
А ради чего они идут? Как вы думаете?
— Да все для одного и того же. Все желают власти и денег.
Прошла пресс-конференция Путина — и вы меня удивили тем, что в принципе на нее пошли. Зачем?
— Я пошел, потому что мне нужно было засветить наш канал. Судя по цитируемости, мне это удалось. Вопрос был острый, на мой взгляд. Большинство, в том числе и Путин, его не расслышали, но такое бывает.
А почему вы решили задать именно такие вопросы?
— Я знал, что про международную политику вопросов, скорее всего, не будет, а меня это интересует, и канал у нас международный. А довесок про мат был на самом деле не про мат, а про невыносимость русского бытия.
Вы имеете в виду, что Путин это не расслышал?
— А это никто не расслышал. Никто не понял смысла. Но такое бывает. Ничего страшного. Гегеля тоже не все понимают, но он как-то не сильно по этому поводу парится.
Вопрос про хакеров меня удивил, потому что это вопрос без ответа. Есть четкая позиция, и вы ее не измените.
— Тогда получается, что вопрос про Навального тоже не нужно задавать, потому что позиция в принципе сформулирована. По всем позициям. По всем позициям ответы сформулированы. Вся пресс-конференция по понятным причинам была скучна. Она была одинакова, она из года в год такая. Поэтому приходить туда и думать, что вот сейчас я сломаю эту игру и что-то начнется по-другому, потому что я задам такой вопрос, вопросище. Нет, друзья, таких вопросов, нет!
Мне кажется важным задавать острые вопросы для того, чтобы другие люди не боялись задавать вопросы.
— Конечно. Я так и сделал. Я задал два острых вопроса. Я задал вопрос про поддержку Трампа, и Путин, в отличие от многих, понял, что это вопрос провокационный. Он так и сказал: «Это провокация!» И это была провокация.
А вы заранее согласовывали вопросы с Песковым?
— Да боже упаси! Мне-то зачем это делать? Вы же видели реакцию Путина. Понятно же, что такое не сыграешь.
Насчет обещания Дудю и вашего ответа на вопрос: «Оказавшись перед Путиным, что вы ему скажете?» Вы ответили: «Хватит».
— Я бы так и сказал при личной встрече. Пресс-конференция предполагает вопрос. Вы представляете, что я прихожу на чужой праздник, говорю: «Хватит», и ухожу? Как это выглядит? Как идиот. А чего тогда приперся?
Ответы Путина на ваши вопросы вас удовлетворили?
— Да я и не ждал, что они должны меня как-то удовлетворить. Мне было интересно, что он скажет. Он довольно ловкий ритор. Он увернулся, как и положено. Ответил не по существу, но это и отличает хорошего ритора от плохого. Путин как нормальный человек и большой профессионал выбирает самое удобное или слабое место и туда отвечает или отвечает рядом, используя те же самые слова, но уходя от ответа по существу.
Вы согласны, что Россия — это страна победившего социал-дарвинизма?
— Нет. Россия — страна победившего постмодернизма.
Что вы вкладываете в эти слова?
— Страна-симулятор. С бесконечным цитированием. С гипертекстом. Когда у тебя звезда соседствует с двуглавым орлом. Когда у тебя красный флаг совершенно спокойно уживается с имперским романовским. Страна победившего постмодернизма.
Можно ли делать телевидение, как вы говорили, без порнографии? Вы говорили, что телевидение — это порнография. Про «Первый канал» в частности.
— Нет, порнография абсолютная. «Первый канал» — точно. Это такая бесконечная прелюдия, которая не заканчивается ничем. Нет семяизвержения в этом всем. Они все время готовятся, но…
Семяизвержение — это метафора чего? Что бы это могло быть?
— Метафорическое семяизвержение — это когда у тебя не режут ответы на вопросы. Я участвую в «Голосе», и все самые классные мои шутки они отрезают, потому что они им кажутся острыми. А шутка не может быть тупой.
Вы думаете, что это можно поменять? Это мироощущение?
— Конечно. Оно поменяется. Понимаете, эпоха газет закончилась. Появление новых медиа сделало новую структуру государства. Оно же поменяло все. Как появились газеты, так и начался этот новый капитализм. Потом тот же самый социализм. Медиа формируют сознание. Сейчас медиа тоже поменялись. Конечно же, хотели бы мы этого, не хотели бы, входит это в планы Путина, не входит это в планы Путина, но все будет меняться.
