Чего не хватает ташкентским Курантам

Знаменитым ташкентским Курантам исполнилось 70 лет. Но в их облике не хватает одной важной детали.

Пока расскажем, как же появились у нас главные столичные часы. Самое примечательное то, что сама сложная конструкция еще в год Побе­ды прибыла к нам с берегов Балтийского моря. Точнее говоря, из маленького городка — предместья Кёнигсберга, бывшего центра Восточ­ной Пруссии, ставшей после войны Калининградской областью России.

Так вот, образование этого самого западного анклава РФ на побережье Балтики, а также большая программа контрибуций в пользу тогдашнего СССР были закреплены соглашениями глав государств антигитлеровской коалиции на международных конференциях в Ялте и Пот­сдаме. Иначе говоря, оформлены по нормам международного права, конеч­но, с учетом того, какая из воевавших стран внесла больший или меньший вклад в общую победу над фашистской Германией.

Словом, волей исторической судьбы часы оказались в Узбекистане, чьи сыновья и дочери сражались на фронтах, оказывали в глубоком тылу посильную помощь и вклад во всенародную победу над врагом…

А привез часы в Ташкент наш земляк, часовых дел мастер Аушуо / Алек­сандр/ Айзенштейн, служивший в военную пору в интендантских войсках. Из- за плохого зрения его определили не на передовую, а в ремонтную бригаду, где сержант Айзенштейн — выходец из потомственной семьи ча­совщиков, приехавшей в Туркестанский край еще во второй половине XIX века — занимался восстановлением стереотруб, артиллерийских прицелов и другой точной техники. А в паузах между боями и основным делом Александр Абрамович чинил большим и маленьким армейским началь­никам, просто офицерам и рядовым наручные и настольные часы и даже налаживал, где требовалось, настенные к напольные, нередко трофейные часы .

В один из послевоенных дней победного 45-го в восточно- прусском го­родке, где расквартировалось одно из интендантских подразделений 2-го Белорусского фронта, было решено снести сильно пострадавшее от арт­обстрелов и авиабомб здание ратуши с часами на башне. Оно грозило об­рушением. Саперы уже начали было закладывать взрывчатку, когда здесь неожиданно появился сержант Айзенштейн. После осмотра башни он убедился, что механизм часов цел, разве что пострадал от осколков и пуль циферблат.

Уговорить саперов и их командира приостановить подрыв сразу не уда­лось.  Душа и сердце часовых дел мастера ныли: зачем же такому добру зазря пропадать. Пришлось оперативно поставить в известность комендан­та городка майора Соколова — мол, так и так, жаль губить такой меха­низм, он еще может послужить, где-нибудь сгодиться.

» А зачем ты, сержант, так болеешь за эти часы?» — спросил бравый офицер. Ему, артиллеристу, поначалу было невдомек, почему так насты­рен сержант- интендант?

-Я мог бы эти часы установить в своем родном городе…

-А ты откуда родом?

-Из Ташкента! Слыхали?…

-Из того самого хлебного города?

-Да, да! У нас нет своих городских часов… Разрешите демонтировать механизм. Мне скоро демобилизоваться, хочу увезти часы на родину…

-А как же ты увезешь такую махину? Не в чемодане же?

-Наверное, понадобится вагон грузовой или почтовый. Прошу Вашего разрешения, товарищ комендант!…

Майор Соколов похвалил сержанта, как говорится, за патриотизм, распорядился срочно приостановить подрыв ратуши до демонтажа часов и оформить соответствующие документы на дорогу. К тому времени о благо­родной инициативе сержанта- интенданта Айзенштейна узнали в полку, где он служил, и его командование расторопно согласовало все вопросы с вышестоящим начальством, выдало даже бумагу, что часы — подарок Ташкенту от полка.

И вскоре вагон с разобранным механизмом, который мог бы погибнуть в ходе поспешного подрыва аварийной башни ратуши, в сопровождении нашего земляка Айзенштейна, привыкшего с детства к имени Саша, покатил за более чем 4 тысячи километров через большие станции и маленькие полустанки в далекий южный город, воспетый Александром Неверовым / а настоящая его фамилия Скобелев / в повести, изданной еще в 1923 году и ставшей знаменитой, особенно после экранизации. А сколько было в пути приключений, связанных с прицеплением вагона от одного эшалона к другому, рассказ долгий.

С Александром Абрамовичем автор этих строк познакомился в 70- годах прошлого века случайно в столичной гостинице «Ташкент”, где в ту пору он работал в часовой мастерской: понадобились починить отцовские часы «Победа», которые повели себя странно — на столе ходят, а на руках — стоят. Обошел нес­колько часовщиков — не могли отыскать причину, вот и посоветовали обратиться к мэтру Айзенштейну, который быстро угадал, в чем дело. Ока­зываться, бумажный циферблат начал отклеиваться от корпуса часов, надо было его закрепить надежным клеем. И все дела за пару минут плюс еще пару, пока клей засохнет. ­ Причем, мастер не взял ни копейки, сказав, что это ерунда.

Чуть позже некоторые подробности из биографии мастера поведал пасынок Айзенштейна — журналист Олег Кац, работавший в те  годы референтом в Минсельхозе Узбекистана. Вот уже потом пришлось явиться к Аушуо Абрамовичу в качестве репортера…

Словом, в Ташкенте инициативу и расторопность фронтовика оценили, включили его в консультантом в группу по проектированию и строительству здания курантов в национальном стиле, ибо им суждено было стать оригинальным монументом в честь великой Победы над фашизмом.

Был объявлен даже творческий конкурс. Предпочтение жюри, куда, конеч­но, входил часовых дел мастер Айзенштейн, отдало варианту, предложен­ному архитектором А. Мухамедшиным и инженером А. Левченко. Художественное оформление выполняла бригада во главе известного резчика по ганчу- орнаменталиста, почетного члена АН Узбекистана Усто Ширина Мурадова.

При торжественном пуске курантов официально объявили, что Аушуо Абрамович Айзенштейн / фамилия в переводе означает «железный камень», что очень подходит к его профессии/  избран почетным гражданином Таш­кента и назначен главным смотрителем главных часов нашей столицы.

Правда, сюда он приходил по особому графику — смазать механизмы, по­чистить от грязи и пыли те или иные узлы и, конечно, колокола. А сам продолжал трудиться в часовой мастерской Минбыта Узбекистана в районе Дархан, там, где высится полукругом жилая девятиэтажка.

Новая страница в истории ташкентских курантов началась утром 26 апреля 1966 года, когда случилось памятное всем землетрясение. Часы остановились, лопнул один из колоколов. Отметим, что эти колокола издавали малиновый звон.  Нет, не от ягоды это слово, а с ударением на первом слоге. Почему? Тут тоже много чего интересного…

По свидетельству самого Аушуо Абрамовича / к сожалению, ныне по­койного, его пасынок Олег Кац, говорят, сейчас живет в Австралии /, особый колокольный звон исходит от бельгийского города Малин / так его именуют по-французски, а фламандцы называют его Мелехен /, где в течение ХIII- ХУI вв. строился собор Синт- Ромбаутскерк. На нем уста­новили колокола, изготовленные из сплавов по оригинальной рецептуре и издававшие неповторимый, присущий именно этому сооружению звон. Впоследствии по такой технологии делали колокола для ба­шенных часов ратуш других городов Фландрии, Пруссии и иных европейских городов.

После апрельского землетрясения смотритель курантов Айзенштейн не на шутку занемог. По его признанию, для него часы, словно дитя ма­лое. Починить механизм можно, но как вернуть мелодию, которая без од­ного из колоколов, как в симфоническом оркестре, уже не зазвучит?

Неугомонный часовщик- дирижер курантовского оркестра подключил к делу архивистов из Москвы и  Калининграда, специалистов по отливу колоколов из разных городов. Однако, к счастью, мастера нашлись на месте. После долгих проб и ошибок металлурги литейного цеха одного из ташкентских заводов сумели-таки разгадать секреты бельгийских масте­ров и отлили новый колокол — не хуже прежнего и, по заключению музы­кальных экспертов, точно передающий нужную интонацию в звучании всего ансамбля часовых колоколов.

Новый облик обрело и здание курантов после его реконструкции в девяностые годы. Внизу, под башней- старожилом открыто уютное кафе «Куранты», где у входа с правого бока — стена с несколькими десятка­ми настенных часов разных марок из коллекции местных энтузиастов- лю­бителей точного времени.

По мнению старожилов и гостей Ташкента, следовало бы установить ме­мориальную доску на легендарных Курантах  с указанием имен авторов проекта и оформления, а также усто Саши,  оставившего пусть скромный, но заметный след в послевоенной и современной истории столицы Узбекистана. На вечную память, чтоб не забыли.

Шахабутдин ЗАЙНУ’ТДИНОВ