Профессор Стэнфордского университета Фрэнсис Фукуяма пришел к выводу, что в современном мире далеко не все решает экономика. Налицо и другие факторы грядущих перемен.
В своей новой книге “Идентичность. Стремление к признанию и политика неприятия”, он признает, что в середине второго десятилетия XXI века мировая политика в корне преобразилась. Начался откат от либеральной демократии. Авторитет Запада был подорван двумя тяжелыми кризисами. Это крах ипотечных кредитов в США в 2008 году и банкротство Греции. В обоих случаях политика элит привела к резкому спаду производства, массовой безработице, нищете во всем мире, бурной трудовой миграции.
Картину добавили “Арабская весна” 2011 г., которая вдребезги разбила надежды на торжество демократии, Ливия, Йемен, Ирак и Сирия погрязли в гражданских войнах. Американское вторжение в Афганистан и Ирак не остановило волну терроризма, воплотившуюся в терактах 11 сентября. Скорее, она мутировала в “Исламское государство” (запрещено в России).
В этих условиях Россия, Китай открыто перешли на «другую сторону», начали проводить самостоятельную политику, вступая в конфликт с Западом. Вслед за ними пошли и вчерашние демократии в лице Венгрии, Турции, Таиланда и Польши.
Начиная с Маркса, политическая мысль понимала политику как борьбу за кусок пирога. Этот конфликт стал частью истории 2010-х гг., когда глобализация бросила в нищету миллионы людей, обогатив верхушку.
Так, с 2000 по 2016 гг. реальные доходы выросли лишь у половины американцев; зато богатства приходившаяся на долю 1% населения США, выросла с 9% от ВВП в 1974 г. до 24% в 2008 году.
Но какими бы важными ни были материальные интересы, люди руководствуются и другими мотивами. Именно они объясняют нынешний хаос. И это можно назвать политикой ресентимента, идентичности.
Не менее важными оказались антииммигрантские настроения. Отсюда “Национальный фронт» во Франции, Партия свободы в Нидерландах, “Альтернатива для Германии” и Австрийская партия свободы. Вся Европа охвачена страхом перед исламистским терроризмом и сварами по поводу запретов на выражение мусульманской идентичности – ношения паранджи, никаба или буркини.
То, с чем мы столкнулись сегодня, можно назвать политикой ресентимента. Известно множество примеров, когда тот или иной политический лидер мобилизовал последователей, эксплуатируя их групповые обиды, чувство унижения или подозрение, что ими пренебрегают или недооценивают. Комплекс этих ощущений, называемый ресентиментом, требует публичного восстановления попранного достоинства такой группы.
На этом играет Владимир Путин, говоря о трагедии распада Советского Союза и о том, как Европа и Соединенные Штаты воспользовались слабостью России в 1990-е гг., чтобы расширить НАТО на Восток, до ее границ. Ему претит чувство морального превосходства, которое демонстрируют западные политики. Он хочет, чтобы к России относились как к великой державе.
В 2017 г. венгерский премьер Виктор Орбан заявил, что его возвращение во власть в 2010 г. ознаменовало момент, когда “мы, венгры, тоже решили, что хотим вернуть нашу страну, хотим вернуть себе самоуважение и вернуть свое будущее”.
Правительство Си Цзиньпина пространно описывает “сто лет унижения” Китая и то, как Соединенные Штаты, Япония и другие страны пытались помешать Китаю обрести статус великой державы, который принадлежал ему тысячелетиями.
После громких историй об убийствах полицией афроамериканцев в Фергюсоне (штат Миссури), Балтиморе, Нью-Йорке и других городах в США возникло движение “Жизни чернокожих тоже важны” (“Black Lives Matter”). Его активисты стремились заставить окружающий мир обратить внимание на страдания жертв полицейского насилия, представлявшегося уже обыденным. Сексуальное насилие и сексуальные домогательства в университетских кампусах и офисах по всей стране стали доказательством того, что мужчины не готовы всерьез воспринимать женщин как равных. В центр общественного внимания внезапно попали трансгендеры, отношение к которым прежде не считалось особым видом дискриминации. И многие из тех, кто голосовал за Дональда Трампа, надеясь “вернуть Америке былое величие”, помнили прежние – лучшие – времена, когда их положение в собственных сообществах было более надежным.
Во всех случаях группа – будь то великая держава, такая как Россия или Китай, или избиратели в США или Великобритании – считает, что обладает идентичностью, которая не получает адекватного признания со стороны внешнего мира, когда речь идет о нации, или со стороны других членов своего общества. Но все они являются проявлениями общего феномена – политики идентичности.
Идентичность вырастает прежде всего из различия между истинным внутренним “я” и внешним миром социальных правил и норм, которые не признают и не уважают ценность или достоинство этого внутреннего “я”. И менять необходимо не внутреннее “я”, подчиняя его правилам общества, но само общество.
Самоуважение возникает в результате уважения других. Стремление к признанию заложено в природе человека, люди требуют общественного признания своей ценности. Таким образом, существенную часть политических конфликтов современного мира – от демократических революций до новых социальных движений, от национализма и исламизма до политических столкновений в университетских кампусах современной Америки – можно свести к проявлениям политики идентичности.
Гегель, заметим, утверждал, что борьба за признание является главной движущей силой человеческой истории, ключом для понимания зарождения современного мира.
Экономическое неравенство, возникшее в последние пятьдесят с лишним лет глобализации, является главным фактором, объясняющим современную политику, то экономические претензии становятся гораздо более острыми, когда связаны с чувством унижения и неуважения.
Всегда считалось, что за деньги можно купить уважение. Современная экономическая теория строится на предположениях о том, что люди являются рациональными индивидами, что все они хотят извлечь наивысшую для себя “пользу”, то есть повысить материальное благополучие, и что политика – просто продолжение этого поведения, направленного на получение наибольшей выгоды. Но эта формула нынче устарела.
Никто не оспаривает, что люди способны к рациональному поведению или что они движимы своекорыстными устремлениями к обладанию богатствами и ресурсами. Но человеческая психология гораздо сложнее, чем предполагает эта бесхитростная экономическая модель.
Потому, считает Фукуяма, необходимо сделать шаг назад и выработать более глубокое и совершенное понимание мотивации и поведения человека. Иными словами, нужна более глубокая теория человеческой души.
