Российские дипломатические инициативы по Сирии, предотвратившие военный удар Запада по измученной стране, чётко обозначили приверженность России нравственному выбору в сфере внешней политики. И в этом видится глубокое различие по сравнению советским периодом.
В эпоху СССР наверняка к берегам Сирии была бы послана армада кораблей под прикрытием тучи самолетов, а Смоленская площадь разговаривала с «американскими партнерами» на повышенных тонах с «идейных позиций». Но даже и такие разительные перемены в поведении России на международной арене вызвают истерику и дикие приступы русофобоии.
Если же посмотреть в корень, то становится видно, как Россия вернулась к свой традиционной миротворческой политике, которая она проводила веками, прилагая усилия по формированию и развитию международного гуманитарного права, деятельности в пользу международной разрядки и разоружения.
Так, первым межгосударственным договором об ограничении использования вооружений была Санкт-Петербургская декларация 1868 года о запрещении взрывных и зажигательных пуль. Она была принята на конференции, созванной по инициативе российского императора Александра II почти 145 лет назад, в декабре 1868 года.
Важность Санкт-Петербургской декларации не утратилась и по сей день, наоборот, возросло значение тех соображений, которые были в ее основе.
В конце ХIХ века российская дипломатия выступила с новой исключительно важной и перспективной инициативой, направленной на решение актуальнейшей проблемы и прошлых и нынешних времён – сохранение мира и безопасности народов. По поручению императора Николая II российский министр иностранных дел М.Н.Муравьёв в августе 1898 года обратился с соответствующей нотой к послам, аккредитованным в Петербурге. Правительство России изложило свою позицию на разворачивающуюся гонку вооружений, отметило её негативное влияние на финансовое благополучие государств, указало на угрозу мировому спокойствию.
В ноте заявлялось: « Положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастья – таков высший долг для всех государств. Преисполненный этим чувством Государь император повелел обратиться с предложением о созвании конференции в видах обсуждения этой важной задачи … конференция эта могла бы стать добрым предзнаменованием для грядущего века».
Особенно показательно, что названная инициатива исходила от одной из самых мощных держав мира, у которой не было особых поводов беспокоиться за собственную безопасность.
Летом 1899 года в Гааге под председательством российского дипломата Е.Е. Стааля состоялась международная конференция, в которой, кроме России, приняли участие 26 стран, в том числе Великобритания, Германия, Франция, Италия, США, Япония. На конференции были приняты документы, составляющие основу современного международного гуманитарного права.
Дальнейшим развитием российской инициативы явилась II Гаагская конференция, проходившая в 1907 году. В ней участвовало уже 44 страны. Замечательнейшую роль на этой конференции сыграл крупный русский дипломат, юрист – международник Ф.Ф. Мартенс.
Вступительная часть IV Гаагской конвенции 1907 года содержит предложение, которое само по себе придает этому документу выдающееся значение. Это т.н. «оговорка Мартенса». Она гласит, что в случаях, не охваченных положениями права, «население и воюющие остаются под охраной и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания».
Именно этот золотой эталон российской дипломатии и сыграл свою роль при решении политической коллизии вокруг Сирии.
Юрий Флыгин,
историк, публицист.
