Война черной полосой прошла по многим семьям: отняла близких, сорвала с родных мест, ввергла в нищету. Клару Дмитриевну Макаренко из Курска занесло в далекий Узбекистан. Она вспоминает…
-На долю моего деда Дмитрия Макаренко выпало три войны – Первая мировая, с финнами и с фашистами. С третьей ему не суждено было вернуться. От него не осталось ни фотографии, ни письма…
Корни были в селе Махновка Курской области. Моя мать рассказывала, на праздники в их доме собирались друзья отца и, пригубив немного вина, пели красивые украинские и русские песни. Помнит его мускулистые руки – руки кожевника.
Жили бедно, в 30-ые годы из-за засухи и коллективизации лютовал голод, люди бежали, чтобы спасти детей. Держал только дом для барской прислуги, который достался от советской власти. В нем дедушка так и не успел настелить деревянные полы.
Честный, бескорыстный и принципиальный, он не брал себе ничего лишнего. Даже своим трем детям, из которых две малолетние девочки, не мог справить кожаную обувь, и ходили они, в чем попроще.
Немцы докатились до Курска очень быстро. В их доме, стоявшем на окраине села, разместилось целое подразделение. Мама вспоминает, как пугаясь чужих людей в форме и с оружием, с младшей сестренкой большую часть времени проводили под кроватью в своей спальне.
В один из дней немцы, спешно собравшись, ушли. Лишь потом, повзрослев, сопоставив события, мама поняла, что с обеих сторон шла подготовка к грандиозной Курской битве.
На фронт Костя – мамин брат был призван в 1942 году. Оставшиеся ребята призывного возраста пряталась, чтобы их не забрали на работу в Германию, и ожидали призыва – военкомат действовал подпольно. Тогда немцы угнали тех, кто еще моложе….
Когда Костя пришел с войны, на него было страшно смотреть, вспоминает мама. Желтый, высохший, обескровленный после ранения – ему пробило сердечную сумку. А вместо ребра, что над сердцем, натянутый лоскут кожи, сквозь который оно так и норовило выпрыгнуть.
После войны с немцами, его отправили в Манчжурию, драться с японцами. Там он и был тяжело ранен. Домой вернулся лишь в 46-м с медалями «За победу над Германией», «За победу над Японией». Но о войне никогда не рассказывал…
Много позже нашлись архивные документы, касающиеся наших родных. Из них узнали, дед погиб за несколько месяцев до Победы, в январе 1945 года, – в блиндаж попал снаряд, на следующий день он умер в госпитале. Дмитрия Павловича Макаренко похоронили в литовском Шауляе. И было ему чуть за пятьдесят.
С фронта не пришли и трое родных братьев моей бабушки Прасковьи Федосеевны. Иван погиб под Смоленском, Семен и Илья – пропали без вести, а четвертый, тоже Константин, – умер через полгода от ран.
Сгинули, казалось, без следа, и два сбежавших на фронт их племянника Павел и Иван, которым едва исполнилось шестнадцать. Следы одного из них отыскались несколько лет назад. В наградном документе написано, что рядовой Павел Ильич Макаренко, а ему на тот момент только 18 лет, в боевой операции по прорыву сильно укрепленной обороны немцев 5.10.44 г. первым ворвался в оборону противника и огнем из автомата уничтожил несколько гитлеровцев, при этом взял в плен одного из них. Отличился и в других боях, «увлекая за собой бойцов на подвиги и овладение новыми рубежами. За проявленные мужество и отвагу достоин ордена Славы третьей степени». А в декабре того же года пропал без вести.
Думали, после войны жизнь наладится, станет полегче. Не дождались. Гайки курским крестьянам закрутили еще больше. Работали от зари до зари за трудодни, денег не видели годами, одежду не могли купить. Паспорта не выдавали, чтобы не разбежались. По радио слушали, как поднимают казахскую целину, Голодную степь, что Ташкент, оказывается, город хлебный. Хотя мы сами сутками не уходили с пшеничных и ржаных полей, с колхозной фермы…
Из полной безнадеги меня вытащила двоюродная сестра. Она познакомилась со своим будущим мужем, когда рыла окопы, а он оказался из Узбекистана. Посмотрев на нашу жизнь, он увез ее к себе. Так я попала на Ташкентский текстильный комбинат, куда набирали по оргнабору, потом на стекольный завод. Уже там я встретила мужа, увезшего меня в неведомый Чимбай…
