Чего Сталин не простил ташкентским эсерам 

Левые эсеры вписали яркую страницу в историю Ташкента. Сразу после революции имя лидера партии Марии Спиридоновой носил знаменитый столичный Сквер.  

В Ташсовете в ту пору большинство было у социалистов-революционеров. Именно они подавили мятеж большевистского оборотня 23-летнего военкома К.Осипова с участием британской разведки зимой 1919 года.   

Ведущие роли в разгроме сыграли члены ЦК Туркестанской партии левых эсеров: командир первого красногвардейского отряда Георгий Колузаев (1882-1938), комендант ташкентской крепости Иван  Белов (1893-1938), военный комендант города Прокопий Якименко, председатель временного реввоенсовета Артемий Панасюк (1888-1938), первый комиссар иностранных дел Туркестанской АССР Павел Домогатский (1886-1938) и другие.

В рядах осиповцев левых эсеров не было.

После расстрела председателя ТуркЦИКа В. Вотинцева (1892-1919) эсер К.Успенский стал главой правительства. А все видные члены партии были приняты в большевики. Хотя по численности эсеры на всех уровнях и по России в целом преобладали.

 С годами страсти вокруг мятежа улеглись. В 1927 году в связи с 10-летием революции и в 1928 году по поводу 10-летия РККА бывшие ташкентские левые эсеры, ставшие коммунистами, были отмечены орденами «Красное знамя». В те годы это была высшая государственная награда, так что, можно сказать, они ходили в статусе Героев Советского Союза.

                                                 Первое правительство (Совнарком) Туркестанской АССР . 1918 год

Со временем многие участники подавления осиповского мятежа разъехались из Ташкента по разным городам СССР и высоких постов не занимали в силу не сильной грамотности.  Только Иван Белов  дослужился до командарма первого ранга и был в шаге от маршальского чина, благодаря своей преданности Сталину и дружбе с наркомом обороны К.Е.Ворошиловым.

Никаких военных талантов за Беловым  не числилось. В 1918 году он вместе с К. Осиповым громил кокандских автономистов. Вместе с Черневскими заседал в Ташсовете.

Подавление осиповского мятежа — это звездный час И.П.Белова.  Его заметил и стал двигать М.В.Фрунзе. Бывший ташкентский левый эсер был назначен в 1920 году командующим бухарской группой войск. Сам план бухарской операции разрабатывал настоящий полковник, военспец, ташкентец П. Благовещенский (1866-1936).

 После ликвидации Бухарского эмирата Белов получил свой первый орден «Красное знамя», а второй — за подавление Кронштадтского восстания. Где и сблизился с К.Е.Ворошиловым, который, став наркомом после странной смерти М.В.Фрунзе, начал двигать верного сталинца И.П.Белова. И тот до своего ареста умудрился без особых успехов покомандовать четырьмя различными военными округами.

Тюрьма по жизни ходила за И.П.Беловым по пятам. В первый раз его посадили при Николае II. Во время Первой мировой войны он был приговорен к четырем с половиной годам дисбата за оскорбление офицера в Ташкенте. Был освобожден после Февральской революции и начал свою военно-революционную карьеру.

Второй раз его взяли туркестанские чекисты в конце 1920 года за хищение ценностей эмира бухарского, не обратив внимания на его чин командующего Бухарской группой войск и орден «Красное знамя». Но на его защиту встал комиссар Д.А.Фурманов.

Дело называлось «Бухарские события 1920 года», по нему проходили более ста человек. И.П.Белов лично бухарское золото и материальные ценности не присвоил, но занимался покрывательством своего адъютанта Ерискина и доверенного командира Авербуха, которые от соблазна не удержались и впоследствии были осуждены.

Среди настоящих «грехов» Белова был алкоголизм. Он и сам признавался: «Мне Климент Ефремович задавал часто вопрос: “По семь дней пьешь? Выгоним из армии, выгоним из партии”. Я говорю: “Климентий Ефремович, может быть, я и неправильно поступаю, но каждый раз, когда я в конце концов напиваюсь очень сильно, я на второй день раньше, чем обычно, прихожу на службу. Никогда у меня не было прогулов в работе.”

Даже участие в суде и ликвидации группировки маршала Тухачевского не спасли И. Белова от третьего, последнего ареста. Ему «шили» шпионаж в пользу английской и немецких разведок и контакты с известным полковником Ф.М.Бейли  в Германии, что является вымыслом. Но именно его показания подвели бывших товарищей по партии к расстрельной стенке.

Из бывших эсеров на виду в Красной армии был также туркестанец Всеволод  Черневский (1895-1938), уроженец Каттакургана, потомственный, по отцу-офицеру,  эсер. Еще до революции Всеволода исключали из ташкентского реального училища и арестовывали. На момент осиповского мятежа он был товарищем (заместителем)  председателя исполкома Ташсовета, председателем одно время был его отец. Дослужился В.Черневский до бригадного интенданта (соответствует комбригу), на дату ареста 15.11.1937 года занимал должность начальника отдела строительно-квартирного управления РККА, ранее был начальником информационного отдела главного политического управления РККА и проживал в Москве.

На крамольное прошлое В. Черневского дал показания украинский эсер В.Эрлих. Из протокола следователя: «в 1919 году В. Эрлих был командирован ЦК украинских левых эсеров-борьбистов в Ташкент со специальным заданием установить связь с ЦК левых эсеров Туркестана и передать им установку о необходимости сохранить от разгрома эсеровские организации путем вхождения левых эсеров в коммунистическую партию. По приезде в Ташкент В. Эрлих связался с членом ЦК левых эсеров Туркестана Черневским.  На пару они «создали в Ташкенте организационное бюро левых эсеров-борьбистов Туркестана и составили двурушническую декларацию в ЦК ВКП(б)».  

 Эти показания Эрлиха от 26.02.1938 года нарком внутренних дел СССР Н. Ежов включил в сводку,  она легла на стол  Сталина 1.03.1938 года. 

На самом деле декларацию составлял отец Н. Черневский, скончавшийся еще в 1929 году.

 Политическая деятельность левых эсеров была замечена ташкентскими чекистами в 1919 году, они на нее среагировали 27.11.1919 года, выслав семью Черневских из Ташкента в Оренбург под надзор милиции.

 В Оренбурге В. Черневский отмежевался от левых эсеров, вступил в РКП(б), переехал в Москву и поступил на службу в РККА. Расстреляли его 22.08.1938 года.

В день ареста 7.01.1938 года Ежов привез Белова на допрос в здание ЦК. Белов все обвинения отверг, затем была устроена очная ставка  И.П.Белову с С. Урицким, зам.командующим Московского военного округа и А.Булиным, зам.начальника политуправления РККА  в присутствии Сталина, Молотова и Ворошилова. Белов вновь отмел инсинуации.

После этого к нему стали применять меры физического воздействия, он смирился, стал всё  подписывать и во всем признаваться.  Показания Белова лично отслеживал Сталин.

Следователь М. Ямницкий (1899-1939) написал: «И.П.Белов сознался в том, что в коммунистическую партию вошел в 1919 году в Ташкенте по заданию ЦК левых эсеров Туркестана для подрывной антисоветской работы. В том же 1919 году принимал участие в подготовке левоэсеровского мятежа в Ташкенте, возглавлявшего Осиповым, однако затем сманеврировал, увидев нереальность выступления». 

На самом деле это «липа», состряпанная на скорую   руку, Сталин и Ежов требовали от следователей быстрых результатов.

Также Ямницкий придумал следующее: «Военно-эсеровская организация, возглавлявшая И.П.Беловым, была связана с гражданской эсеровской организацией через Н.А.Паскуцкого, бывшего заместителя наркома земледелия СССР, с которым непосредственно был связан И.П.Белов. Кроме того, поддерживалась связь с гражданским эсеровским подпольем через Г.А.Колузаева, проводившего эсеровскую контрреволюционную  работу в Ташкенте». Н. Паскуцкий (1894-1938) еще один бывший левый туркестанский эсер, вступивший в РКП(б) после осиповского мятежа, во время которого он находился в Самарканде. По окончании гражданской войны сделал карьеру от замнаркома земледелия Туркестанской АССР до замнаркома земледелия СССР.

Сталин воспринял всю эту «туфту» всерьез, на первом листе сводки  написал: «Т. Щаденко. Прошу прочесть сводку показаний Белова и вернуть сводку по использовании. Широкая огласка пока нежелательна». Фамилии Н.А.Паскуцкого и Г.А.Колузаева Сталин обвел кружочком, справа поставил знак «х» и два раза написал: «важно, важно».

Такие же пометки были у фамилии В. Черневского.

Через несколько дней последовала записка Сталина Н.И.Ежову:

«17 января 1938 г.

Т. Ежову.

1. Линия эсеров (левых и правых вместе) не размотана. Фишман, Паскуцкий водят НКВД за нос. Если бы Белов сам не стал разматываться по линии эсеров, НКВД сидел бы в потемках. Белов сказал кое-что, но не все сказал. Паскуцкий, Урицкий и Фишман должны дополнить Белова. Нужно иметь в виду, что эсеров в нашей армии и вне армии сохранилось у нас немало. Есть у НКВД учет эсеров («бывших») в армии? Я бы хотел его получить и поскорее. Есть у НКВД учет «бывш.» эсеров вне армии (в гражданских учреждениях)? Я бы хотел также получить его недели через 2—3.
2. Что сделано по выявлению эсеров на основании известного показания Рыскулова?

… Сообщаю для ориентировки, что в свое время эсеры были очень сильны в Саратове, в Тамбове, на Украине, в армии (комсостав), в Ташкенте и вообще в Средней Азии, на Бакинских электростанциях, где они и теперь сидят и вредят в нефтепромышленности.

Нужно действовать поживее и потолковее»

Самого следователя Ямницкого, сочинившего всю эту «историю», к слову, арестовали через три месяца после расстрела Белова.  

  Г.А.Колузаев, заместитель председателя Ташсовета В.Н.Финкельштейн и редактор газеты «Красноармеец» М.Н.Троицкий. Последние двое погибли 19.01.1919 года и были причислены к 14 туркестанским комиссарам.

Никому из левых туркестанских эсеров пережить 1938 год не удалось. Пошли под нож  садовод Колузаев, доктор Успенский, бухгалтер Домогатский, железнодорожник Панасюк и другие.

 С ними поступили даже суровее, чем с лидером партии Марией Спиридоновой – той дали 25 лет тюрьмы и расстреляли без формальных условностей в 1941 году при приближении немцев к Орлу.

 В  своей жизни знаменитая Спиридонова тоже не обошлась без Узбекистана.  С 1925 по 1930 год  пламенная революционерка находилась в ссылке в Самарканде и Ташкенте. 

Ефрем Рябов