18+
29 Марта 16:25
Вести.UZ | Новости Узбекистан, Россия, Казахстан, Украина, Беларусь

Что делать с украинским «хутором»

“Мы не понимаем Украину”, – фраза, которую мне годами приходилось и до сих пор приходится слышать от обывателей, экспертов, политиков, дипломатов.

С моей точки зрения, для осознания реального положения вещей, необходимо в первую очередь дать ответ на следующие вопросы:

  1. Как получилось, что после нескольких столетий жизни в одном государстве мы вдруг обнаружили, что не понимаем процессы, определяющие развитие огромной части нашего общества? УССР – примерно 1/6 часть СССР по населению, причем распад общего государства не остановил перетекание миллионов граждан из России на Украину и обратно.
  2. Что именно мы хотим понять? Особенности традиционной украинской культуры? Причины текущего политического кризиса? Истоки и смысл русофобского украинского национализма? Актуальную прозападную ориентацию практически всей украинской элиты и значительной части общества?
  3. Что мы хотим получить в итоге понимания? Абстрактные знания? Механизм выстраивания взаимоотношений? Рычаг для реализации амбициозной глобальной политики? Средство восстановления единого политического и/или культурного пространства?

В общем, традиционные вопросы: почему, что и зачем это надо?

Что делать с украинским «хутором»

На деле, мы до сих пор не знаем где реально проходит не политическая, а этническая граница Украины. До 2014 года Крым был украинским, а сейчас это один из самых русских регионов России (хоть состав населения практически не изменился). Донбасс разорван на русскую и украинскую части линией фронта, но при этом даже русский Донбасс не является Россией (в политическом смысле) и по поводу его перспектив существуют самые разные мнения. Так же, как разные мнения существуют по поводу актуальной русскости Харькова и Одессы, Днепропетровска и Киева, Чернигова и Запорожья.

Кто-то считает, что русские заканчиваются на бывшей административной границе РСФСР, уступая далее место украинцам. Кто-то числит русским все Левобережье. Кто-то помнит, что и Львов основан русским князем – потомком Мономаха, как русский город.

Ни одна из этих точек зрения не дает ответа на вопросы:

◾каким образом вирус украинства поразил миллионы этнических русских, переехавших на Украину уже после 1945 года?

◾почему миллионы выходцев с Украины, живущие в России являются русскими людьми?

◾как объяснить явление, получившее с легкой руки пиарщиков Коломойского название “жидобандеровщина”, реально охватило широкие слои украинского еврейства – людей, чьи предки массами гибли от рук бандеровцев?

◾почему аналогичные процессы происходят в других национальных общинах, проживающих на Украине (грузинской, армянской, крымско-татарской)?

◾как получилось, что те же крымские татары, вчера еще составляли серьезный кадровый резерв бандеровщины, а сегодня большинство из них, оставшееся в Крыму – вполне лояльные российские граждане, а часть, оставшаяся на материковой Украине или выехавшая туда, дополнительно радикализировались, став большими бандеровцами, чем сами бандеровцы?

На самом деле, между нами и людьми, осознающими себя украинцами (или называющими себя таковыми) лежит ментальная пропасть. Причем на уровне элит эта пропасть наиболее глубока. Отсюда и появляется ощущение критического непонимания происходящего.

Несовместимость ценностей хорошо заметна уже потому, что даже российские прозападные либералы, поначалу поддерживавшие майдан, вынуждены сегодня дистанцироваться от украинского режима, признав, что не понимали и не понимают происходящих там процессов. На стороне киевской бандеровщины остались только те из них, кто видит свою задачу в разрушении России любой ценой. Но здесь речь уже может идти не о политических взглядах, а об измене Родине (неважно имеет она идейную или материальную подоплеку).

Любое явление всегда имеет одну, зачастую внешне незаметную первопричину. Остальные же являются вторичными.

В нашем случае таким фактором, является менталитет элит, сформировавшийся в результате объективной разницы начальных условий. Российская обладает имперским мышлением, характерным для правящего класса любого государства с глобальными амбициями. Глобальные же амбиции диктуются одними только размерами России – насущными проблемами обеспечения ее безопасности и даже просто выживаемости.

 

Имперское мышление предполагает, что расширение зоны военно-политического и финансово-экономического влияния центра – всегда благо, поскольку обеспечивает регионам больший уровень зажиточности, безопасности, культурного развития. И это действительно так.

Именно поэтому, пока Украина была имперской территорией, на которой проживала часть государствообразующего народа, она являлась самой лояльной частью империи, обеспечивая приток в центр военных, политиков, администраторов, деятелей культуры. Украинский же национализм (как в мягком варианте, так и в виде бандеровщины) был маргинальным политическим течением, не имевшим никаких перспектив на самой Украине. Сами же украинцы ощущали себя такой же составной частью русского имперского этноса, как сибиряки, поморы или донские казаки. Мелкие региональные отличия (значительно меньшие, чем между голштинцами и баварцами) не играли никакой роли.

А потом на Украину свалилась независимость. Нежданная и ненужная, но свалилась. И украинская элита, из части имперской элиты – совладельца глобального государства, превратилась в элиту пусть достаточно крупной, но второразрядной страны. Перспективы имперской карьеры закрылись, зато появилась возможность стать монопольным владельцем своей территории.

Вот эти два фактора: ограниченность возможностей и необходимость сохранять монополию на владение определили менталитет украинской элиты, который со временем стал менталитетом значительной части украинского общества.

Но малое государство (не глобальная империя) не может быть независимым в полной мере. Ему необходимо выбирать покровителя, который в обмен на долю его суверенитета будет обеспечивать ему геополитическое прикрытие. Сегодня такими протекторами в мире могут выступать США, Россия и Китай.

На момент возникновения постсоветских государств и формирования их элит, эффективную протекцию могли оказывать только США и ЕС – объединенный Запад. Отсюда и соответствующая ориентация элит.

Напомню, что Лукашенко к концу 90-х годов вынужден был, опираясь на поддержку народа, провести фактически зачистку прозападной политической элиты, вступив в определенный момент в борьбу с собственным парламентом и правительством.

Любая интеграция предполагает наличие интеграционного центра. На постсоветском пространстве таким центром может быть только Россия. Только она располагает соответствующими политическими, дипломатическими, военными и экономическими возможностями. Другой центр интеграции постсоветского пространства может приобрести актуальность, только в случае деструкции российского государства. Кстати, поэтому националистические элиты именно об этом и мечтают, даже если Россия их в упор не видит и не имеет никаких планов в отношении их стран.

Более мощная военно-политическая или экономическая сила, при самых равноправных условиях объединения, прописанных на бумаге, объективно растворяет в себе, постепенно поглощая, более мелких партнеров. Поэтому в НАТО все имеют право вето, но никогда Люксембург не заблокирует предложение США.

Таким образом, политические элиты осколков империи всегда опасаются сотрудничества с элитой имперского центра, поскольку помнят, что исторически являлись имперской провинцией и опасаются, снижения своего статуса и своего влияния на собственной территории. Экономические элиты бывших провинций опасаются больших финансово-экономических возможностей элит имперского центра, которые, к тому же могут опереться на поддержку располагающего большими возможностями государства.

По мере же развития национальных государственных проектов, заинтересованность в сохранении их самости, распространяется на все более широкие слои населения. Создаются государственные ведомства, не характерные для провинции. Происходит обвальный рост чиновничества, которое понимает, что его статус и даже само рабочее место гарантируются только возможно более полным объемом суверенитета.

Интеграционные процессы на определенном этапе требуют, для повышения эффективности, перенесения центров управления на наднациональный уровень, делая лишними ряд национальных ведомств. Единая валюта, предполагающая единый эмиссионный центр делает лишними национальные банки, единое таможенное пространство в идеале требует создания единого таможенного органа и т.д., вплоть до единых структур управления Вооруженными Силами, минимизирующими влияние и статус национальных.

Именно поэтому украинская политическая элита всегда открыто выступала против создания наднациональных структур в любых интеграционных проектах, а элиты участвующих в постсоветской интеграции государств относились к ним с опаской, стремясь выхолостить их полномочия и оставить право принятия обязывающих решений на национальном уровне. В качестве компромиссного выхода из положения придуманы регулярные саммиты глав государств, правительств, а также профильных министров и глав ключевых ведомств, но такая структура громоздка и страдает не достаточной оперативностью и низкой эффективностью.

То есть дальнейшая централизация в процессе интеграции неизбежна, как выдвинутый Францией и Германией проект превращения рыхлого ЕС в централизованные Соединенные Штаты Европы.

С точки зрения имперских элит, это – несомненное благо. С точки зрения провинциальных элит – посягательство на их права и полномочия.

В случае с Украиной, общие пророссийские настроения населения настолько пугали элиту, что она допустила прозападный перекос в политике, а также радикализацию местных националистов. В конечном итоге это привело к опрокидыванию и разрушению корабля украинской государственности. Однако, если бы этого и не произошло, все равно предложения и проекты которые, с точки зрения имперской элиты, были бы взаимовыгодны, отвергались бы местной элитой исключительно по идеологическим соображениям – из опасения попасть в зависимость и утратить суверенитет, а с ним статус и доходы.

Отсюда видимость непонимания: как можно отказываться от таких выгодных проектов, как Таможенный союз, ради соглашения об ассоциации, несущего угрозу украинской промышленности и торговле?

Чтобы понять, надо внимательно слушать, что говорит украинская элита, заявляющая, что не хочет попадать в зависимость от России. Это ключевое словосочетание. Элитная группа, стремящаяся сохранить свой удел, смертельно боится элитной группы, восстанавливающей имперское пространство.

Так герцоги и графы, бароны и бояре, привыкшие к практически полному иммунитету, опасались усиления королевской и царской власти, даже, если на первом этапе такое усиление несло сплошные выгоды. Поэтому в России страдают от того, что страна мало станков экспортирует (хоть уже и наладила собственное производство), а на Украине радуются, что государство заканчивает процесс деиндустриализации и претендует на статус “аграрной сверхдержавы”.

Эти два менталитета, два образа мышления совершенно не пересекаются. Они формируют под себя и разные человеческие общности, укомплектованные диаметрально противоположным образом мыслящими индивидами. Поэтому мы и сталкиваемся с кажущимся парадоксом, когда вчера переехавший на Украину русский вдруг оказывается бандеровитее потомственного местного бандеровца. Поэтому и задаемся вопросом: что там за вирус в воздухе распылен?

Что делать с украинским «хутором»

Именно поэтому независимая Украина может быть одна, их может быть несколько, она может включать или не включать коренные бандеровские территории Галиции. Одного не может быть – никакая Украина не может быть устойчиво, долговременно пророссийской. Даже если украинское правительство будет утверждаться в Кремле, все равно, через некоторое время оно осознает, что его объективные интересы, как элиты независимого государства, стремящейся к максимальной степени суверенности, лежат в максимальном от Москвы дистанцировании.

Вся идея не только украинства, но и любой постсоветской суверенности выражена в названии кучмовской книги “Украина – не Россия”. Подставьте название любого другого независимого постсоветского государства и вы получите “национальную идею” в чистом виде. Другое дело, что не везде “национальная идея” смогла возобладать, но везде она к этому стремится.

Мы по разному мыслим, мы говорим на одном языке, но в одни и те же слова вкладываем разный смысл. То, что для нас хорошо, для них плохо. И так будет еще очень долго. Поэтому не надо стремиться их “понять”. Это так же бессмысленно, как пытаться понять процесс дыхания. Мы дышим не задумываясь о том, что и как мы делаем. “Понимание” украинства, проникновение в его суть будет только мешать выработке рациональной политики.

Понять надо только одно. Российская политика в отношении Украины (или того, что от нее останется) может и должна формироваться исключительно в соответствии с прагматическими имперскими интересами России, как глобального государства. Совместить их с интересами хутора все равно не получится, сколько не вникай в проблемы хутора и как ни напрягайся.

Ростислав Ищенко

Источник – iarex.ru

Telegram Вести.UZ Подписывайтесь на канал Вести.UZ в Telegram

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*


Срок проверки reCAPTCHA истек. Перезагрузите страницу.


Мы используем cookie-файлы для наилучшего представления нашего сайта. Продолжая использовать этот сайт, вы соглашаетесь с использованием cookie-файлов.
Принять
Политика конфиденциальности