Наталья Георгиевна Сабельник родилась в Шанхае. Её предки эмигрировали из России после Гражданской войны сначала в Китай, затем оказались в США. Здесь наша собеседница возглавляет Конгресс русских американцев.
— Это общенациональная организация, штаб-квартира которой находится в Сан-Франциско, — рассказывает Наталья Сабельник. — Мы — признанный голос русских в Америке. В этом году мы отмечали 40 лет нашей организации.
— Сколько сейчас русских в Америке? Вы ведёте какую-то статистику?
— Статистику сложно вести. Некоторые русские, приехавшие из бывшего Советского Союза, не считают себя русскими. Потом не все встают на учёт в консульство. Но в целом русских очень много. Я бы сказала — миллионы (согласно данным Американского бюро переписи населения, на 2008 год русскоязычная диаспора в США насчитывала более 3 млн человек.). Точно не скажу, я ведь больше отвечаю за старорусскую эмиграцию — 40–50-х годов.
— Расскажите о том, как Вы оказались в США.
— Меня привезли в Америку в возрасте трёх лет. Отцу было 17, когда они оказались в Харбине, а маме — 8. Потом переселились в Шанхай, где я и родилась. Кто-то возвращался в Россию, но там их считали предателями Родины, и, например, моего дядю расстреляли.
— Как белогвардейца?
— Интересно, что Вы говорите «белогвардеец». Многие новоприезжие считают, что для нас «белогвардейцы» — оскорбительное слово. А они обижаются на нас, что мы их называем «советские». Естественно, мы выросли за рубежом, с другими понятиями. Но в нас стреляли! У моего папы Георгиевский крест, он боролся за Родину, за старую Россию. Папа был из дворянской семьи, а мама — из забайкальских казаков. Так что было такое, что и его мать мою мать не признавала.
— Откуда у Вас такой прекрасный русский язык? Ведь в Россию, насколько я понимаю, Вы попали не так давно?
— Во-первых, я работала в России, летала сюда каждый месяц. Как раз когда разваливался Советский Союз, меня назначили коммерческим директором компании Chevron, потому что я говорила по-русски. Я выросла в русской семье, родители дома говорили только по-русски. Помимо английской школы все мы оканчивали русские гимназии. Естественно, ходили в церковь, где все общались по-русски. В скаутском движении тоже… Мы всё время были в своей среде. Внутри Америки мы имели свою маленькую Россию.
— Представители новой волны миграции таких общин уже не создают?
— Абсолютно. Они больше стараются ассимилироваться. Когда мы приехали в Америку, нам ничего не давали: ни квартир, ни пособий. Было трудно, тем не менее, мы давали балы, построили школы и церкви — всё на свои деньги. Только в окрестностях залива Сан-Франциско расположено около 30 православных церквей.
Я не понимаю тех эмигрантов, которые начинают чего-то требовать. Как я сказала, нашей организации в этом году исполнилось 40 лет, а наша газета «Русская жизнь» в прошлом году отметила 90-летие. В будущем году Русский центр в Сан-Франциско будет отмечать 75-летие. И всё это построено своими руками, на свои деньги, без чьей-либо помощи. Естественно, огромное спасибо за то, что нас поддерживает российский МИД, фонд «Русский мир». Но когда кто-то начинает что-то требовать, я говорю: «Как вам не стыдно?! Скажите спасибо! Они вам ничего не должны».
— Сейчас в США на работу приезжает много высококвалифицированных специалистов из России. Они не вливаются в ваше общество?
— Иногда приходят. Например, к нам на фестиваль — у нас уже 26 лет проводится русский фестиваль. Но в остальном — нет: не поддерживают наши организации, не жертвуют деньги. Даже не понимают, как можно добровольно без зарплаты работать. Например, жёны некоторых из них звонят, говорят: «Муж получил тут работу, хотелось бы вам помочь…». Но когда узнают, что мы ничего за работу не платим, удивляются: «А как вы тогда работаете?»
Борис Серов
