С русофобским подтекстом

Полемика вокруг узбекских учебников по истории наглядно говорит об их несовершенстве.

Моя недавняя статья на эту тему вызвала определенный резонанс и, как мне известно, была предметом обсуждения в довольно высоких сферах, и вместе с другими аналогичными публикациями привела к результатам, о которых ниже я упомяну.

Естественно в этой ситуации нужно было ожидать реакции со стороны авторов учебников и, наверное,  естественно полагать, что они попытаются себя защищать и как-то оправдаться. Хотя правильнее было бы создателям учебников вступить в конструктивный диалог с критиками, а еще лучше с представителями педагогического исторического сообщества и совместно поработать над улучшением изданий.

Но наши узбекистанские авторы всю свою энергию готовы направить на обвинение кого угодно – переводчиков, редакторов, в особенности критиков. Мне доводилось самому быть свидетелем этого, поскольку в 90-е и начале 2000-х годов я трижды был участником обсуждений качества учебников, организованных образовательными ведомствами. Обсуждения эти, к сожалению, носили, так сказать, «галочный» характер и были призваны доказать, что критики ошибаются, а авторы святы.

Большинство упомянутых мною авторов отмолчались, что и понятно – слишком очевидны их содержательные и методические ошибки. Но вот один из авторов учебника по всемирной истории для X кл. – Ш. Эргашев, очевидно придерживаясь тезиса, что лучшая оборона это нападение,  направил на сайт «Вести.уз»  свою «отповедь», которая и была недавно опубликована.

Жаль, что редакторы сайта, очевидно из соображений ответственности перед законом, не опубликовали письмо Эргашева полностью. Он не удержался от грубой задиристости, оскорбительного перехода на личность и отчетливого намека на пресловутый «пятый пункт».

В первую очередь я хотел бы заметить Эргашеву, что я,  Флыгин Ю. С., являюсь гражданином Узбекистана и в этом качестве, а не как «старший брат», полагаю, что вправе определять свое отношение к истории нашей страны и ее интерпретации в школьных учебниках, не в меньшей степени, чем он и его единомышленники.

Напрасно Эргашев пытается представить меня в качестве закордонного, как он выражается, «критикана», посягающего на его суверенное авторское право, на непрофессионализм.

Применительно к учебнику, одним из авторов которого является Эргашев, я писал о фактологических и методических погрешностях. По другим учебникам я отмечал также русофобские тенденции. Мною были указаны конкретные примеры (причем, далеко не все из обнаруженных).

Эргашев же, словно наперсточник, пытается уйти от этих конкретных вопросов, и перевести полемику в русло обсуждения моего патриотизма, приписать мне придуманные им взгляды и устремления.

Так, в своей статье я не единым словом не обмолвился на счет «недостаточной любви к советскому периоду нашей истории». Также я не заявлял, что считаю «советскую модель развития сталинского периода» либерально-демократической. Я лишь отметил,          и остаюсь при этом мнении, что ставить на одну доску фашистскую и советскую системы в школьном учебнике некорректно.

Напрасно Эргашев, отстаивая в этом вопросе свое мнение, ссылается на книгу Н.В. Загладина и других авторов «История Отечества» (Москва, «Русское слово»,  2006) – возможно, в уверенности, что только ему известно это издание. На указанных им страницах  (тема:Переход власти к партии большевиков) вовсе не содержится той информации, на которую он ссылается.

Эргашев  очевидно недостаточно хорошо представляет особенности работы с учениками, пусть даже и со старшеклассниками. Учащиеся школы, о чем я могу судить, имея многолетний опыт работы и в высшей, и в средней школе, нуждаются в четких определениях и выводах, не допускающих двойственных толкований. И поэтому я вновь отмечаю, что иезуитская формулировка Эргашева о том, что якобы «после Мюнхенского соглашения временно совпали интересы СССР и Германии, не желавших вести войну на два фронта», является лживой, ибо создает  видимость, что и Советский Союз хотел войны и был заинтересован в Мюнхенском соглашении.

Что касается его, опять же лживых утверждений, что заключение пакта о взаимном ненападении 23 августа между СССР и Германией было причиной прекращения переговоров о создании системы коллективной безопасности, то мне приходится констатировать, что эта тема, видимо,  не очень хорошо ему известна.

Переговоры по этому вопросу, в разное время инициированные и СССР, и Западом, неоднократно прерывались и окончательно по вине Запада зашли в тупик к 17 августа. Почему по вине Запада?

В ходе переговоров Запад пытался наложить на СССР максимум обязательств, и напротив, избегал принять таковые на себя. Что оставалось в этой ситуации делать СССР? Как писал в этой связи  У.Черчилль,  «Мюнхен и многое другое убедили советское правительство, что ни Англия, ни Франция  не будут  сражаться, пока на них не нападут. Надвигавшаяся буря должна была вот-вот разразиться. Россия должна была позаботиться сама о себе… Если ее политика и была холодно расчетливой, то она была в тот момент в высокой степени реалистичной».

Безосновательно Эргашев делает вывод, что мне якобы «не известно, с каким глубоким уважением и почтением в Узбекистане относятся к участникам Великой Отечественной войны». По этому  поводу отмечу, что в своей отповеди Эргашев, применительно к войне 1941-1945 годов, даже употребляет то название, которое он  ни разу не использует в учебнике. А вообще-то я ведь не касался вопроса уважения и почтения, я писал о том, что Вторая мировая  война и  участие в ней СССР в упомянутом учебнике освещены крайне скупо и однобоко, не дают представления о решающей роли в разгроме фашизма народов бывшего Союза. А что касается утверждения Эргашева, что более подробно о Второй мировой войне говорится в учебнике истории Узбекистана, то мне сразу видно, что он тот учебник совсем и не открывал. Ибо в нем, хотя Второй мировой войне и посвящена целая глава (четыре параграфа), но о военных действиях вообще ничего не говорится(!). Кстати, характерное название главы – «…Вовлечение Узбекистана в пучину войны». Хотя в ней  говорится о помощи Узбекистана фронту, действительно немалой.

Что касается итальянских  колоний в Восточной Африке, то Эргашев, приводя в своем ответе правильную формулировку, лишь подтверждает, что в учебнике выразился неправильно.

Нет смысла разбирать  каждую попытку Эргашева  оправдаться, тем более фактологических погрешностей  в учебнике гораздо больше, чем я упомянул. И я готов указать на них Эргашеву и его единомышленникам в любом разбирательстве, которое будет преследовать конструктивные цели.

Надо отметить также и некоторые задания, которые Эргашев наверное и имел в виду, когда в своем письме утверждал, что учебник  ориентирует «молодежь…  самостоятельно мыслить». Вот образцы его заданий:

1 Ознакомьтесь с картой Республики Корея, перепишите в тетрадь названия административно-территориальных единиц и постарайтесь их заучить.

2 Скачайте… роман Теодора Драйзера «Американская трагедия», прочитайте его и самостоятельно составьте стихотворение из пяти строчек на тему «Мир».

3 Опишите территорию США после Первой мировой войны. Объясните причины неточностей на карте.

4 С помощью интернета совершите виртуальное путешествие по улицам Франции 1918-1939 годов. Запишите свои впечатления.

По поводу этих и других заданий  Эргашева, можно сказать, что к историческому познанию они не имеют отношения и явно свидетельствуют – да, в школе он никогда не работал. Второе, кстати, относится практически ко всем авторам учебников.

Почему-то Эргашев в своем ответе не упомянул многих других моих указаний на его ошибки.  Там, видимо,  настолько все очевидно, что даже он не решился отрицать свой непрофессионализм.

Меня, впрочем, мало интересует реакция Эргашева. Гораздо важнее другая сторона дела.  В результате полемики, вызванной  и моей статьей, соответствующим начальством, как мне известно, Эргашеву указано переработать учебник к следующему учебному году, устранить недостатки и ошибки. А учебник по истории Узбекистана для X класса вообще велено немедленно изъять из учебного процесса.

Возникают, правда, вопросы по учебникам истории для IX классов. Ведь в них и ошибок, и порочных тенденциозностей, пожалуй, больше, чем в упомянутых.

Пока без реакции остается и затронутый мною вопрос о крайне тенденциозной и необъективной  интерпретации взаимоотношений Узбекистана и России в предыдущие полтора века.

Ссылки  Эргашева и других авторов, что якобы в недостатках учебников  виноваты переводчики и редакторы, едва ли можно принять  во внимание. Конечно, от перевода и редактуры зависит качество стилистики, но фактология,  тенденция, методические принципы определяются  только авторами. Так что не надо перекладывать свою ответственность на других. И что мешает найти профессиональных  переводчиков и редакторов?

Может быть здесь та же причина, которая мешает найти высокопрофессиональных, опытных авторов – непрозрачность,келейщина при их отборе?

Между прочим, сравнивая учебники на узбекском языке  с русскоязычными аналогами, я убедился, что градус русофобии в первых гораздо  выше,  чем в переводах. Видимо, переводчики сделали доброе дело, несколько смягчили особо одиозные места.

Получается, что под сурдинку разговоров о стратегическом партнерстве, союзнических отношениях,  взаимовыгодной  кооперации  с основным зарубежным инвестором, каковым является для Узбекистана Россия, сохраняется мрачное наследие предыдущих времен – пестуется неприязнь и озлобленность к России и русским. Вопрос – зачем и кому это нужно?

Юрий  Флыгин