Мне лет тринадцать. Мы со старшей сестрой поехали ещё со старого автовокзала где-то на Южном вокзале в прохладную тенистую Алма-Ату к папе и брату на всё лето.
Едем в стареньком ЛИАЗе, который своим двигателем ещё больше поддаёт жару в салон, и так похожему на сухопутный транспорт на пути в Аид к лодочке Харона. Однако пока движемся, терпеть жару можно. Ветерок, врывающийся в узкие оконца и люки в потолке, явно прилетел из «Застиксья», потому что несёт прохладу, только пока потеешь. Но с ним всё равно лучше.
Мы это поняли, когда, отъехав от Ташкента километров на десять, автобус заскрипел одновременно всеми своими шестерёнками и встал.
Водитель как-то слишком уж повержено вывалился из кабины и поплёлся взад к движку. А натренированный капризами техники, завезенной к нам с просторов “сибирских” торфяников, народ смирно безмолвствовал.
Прошла половина жарких, как сам Аид, часа.
Даже нашей стойкости уже хватало не на всех. Вольнодумцы уже стали покидать автобус. Мы с Гулей продолжали обмахиваться, чем попало, сидя в салоне. Мама нам строго-настрого запретила куда-нибудь выходить: “Не дай бог, от автобуса отстанете!”
Те, кто на генетическом уровне всегда плюёт на правила и уложения при переезде в Аид…, то есть Алма-Ату, в каких-то десяти метрах от машины обнаружили большой арык и, долго не думая, разделись до трусов и прыгнули в его мелкую, но, тем не менее, живительную прохладу.
Постепенно и приличные пассажиры не смогли устоять перед соблазнами детей Аида…, то есть путешественников в Алма-Ату, и, сбросив сандалии, закатали штанины и стеснительно опустили белёсые ноги в прохладные воды арыка, предварительно пройдя немного выше по течению, чтобы их ненароком не перепутали с вольнодумцами.
А мы и несколько освобождённых женщин Востока продолжали потеть, держась за свои с трудом доставшиеся места.
— А чё вы сидите-то? — спросил нас второй водитель, который всё это время провёл за баранкой и по приказу первого периодически нажимал то на газ, то на тормоз, — идите, покупайтесь тоже. Мы вас позовём, когда починимся. Не бойтесь, без вас не уедем.
Честно говоря, я давно уже смотрел на купальщиков почти с таким же восхищением, с каким мы с друзьями каждую субботу ходили украдкой любоваться картиной Купальщицы в Музее искусств на Сквере. Почему её называют купальщицей я до сих пор не знаю, потому как никаких признаков воды я там не заметил. Единственное, что её как-то сближало с купальщицами — это её прекрасная нагота. Она так порывисто откидывала некое покрывало со своих чарующих форм, что казалось, сейчас вывалится к нам тринадцатилетним пацанам из Кара-Камыша в наши трепещущие руки… Но не вывалилась.
Поэтому я выскочил на обочину и побежал к арыку, на ходу скидывая мокрую от пота рубашку. Гуля нерешительно брела за мной следом. Она, как и все приличные граждане, прошла вверх по течению и грациозно опустила ноги в воду.
Надо отметить, приличных там уже, в общем-то, и не было. Пузатые дядьки успели раздеться до пузыристых синих трусов фабрики Юлдуз и с неприличным визгом бросили в пучину разврата свои белесые округлые тела. А женщины тоже от них не отставали и с удовольствием плескались в мутной воде прямо в своих выходных платьях.
Честно скажу, такое наслаждение я испытывал в жизни всего лишь три раза. Даже первой взрослой любви с ним не сравниться. После первого «любовного» опыта в неудобных походных условиях какого-то подсобного помещения меня вообще чуть не стошнило, а ноги предательски подкосились. Так что я точно знаю, что райское наслаждение — это не несколько десятков гурий, а прохладная вода в нужное время и в нужном месте.
Купание в мутном сельском арыке было моей первой встречей с Раем.
Вторая встреча была в Хадрамауте. Каждый день к нашему офицерскому жестяному домику подъезжала водовозка с почти холодной водой из пустынного колодца. Я выходил из своей жестянки и как был в бежевой форме йеменского солдата вставал под струю колодезной воды из толстенного поливального рукава. Наслаждение — райское.
Третий раз это было в мухастой Янгадже на Каспийском море. Мы офицеры запаса по глупости пошли искать глубоководье. По колено в воде мы пробрели около трёх часов сначала туда, потом обратно. И всё это под раскалённым безжалостным солнцем союзной Туркмении.
Когда мы вернулись в часть, я был таким черным, каким я бываю теперь только после пребывания на пляжах Анталии.
Страшно хотелось пить. Но ещё сильнее хотелось окунуться в какую-нибудь воду не Каспийского происхождения. И тут мы с Яшеном вспомнили, что сегодня суббота, банный день. А в сауне имеется водоём с ледяной, насколько это вообще возможно в пустынях Туркмении, водой. Когда мы бессильно рухнули в маленький квадрат бассейна, я в третий раз увидел Рай… и даже ножки залетевших ненароком гурий. Хотя это могли быть волосатые ноги какого-нибудь лейтенанта ВВС.
Часа через два шоферам моего первого похода в Рай наконец-таки удалось починить старый ЛИАЗ и они почти лихо подкатили прямо к арыку и загрузили радостную повизгивающую толпу обратно в Аид…, то есть в автобус на Алма-Ату.
Расстояние между Раем и Аидом на самом деле не такое уж и большое. Они, фактически, сосуществуют в нашей жизни. Между ними всего один шаг.
Юность,молодость, что может быть прекраснее этого. Раньше было просто и от этого мы наверное были больше счастливы.
Автостанция Самаркандская, называлась..