В Узбекистане хорошо знали и любили Владимира Меньшова, считали понятным и близким. Он не раз и с удовольствием бывал в республике, где остались его ученики и зрители.
От ученика
Что можно сказать о великом Мастере, без которого нельзя представить русское кино?
Именно этот человек поверил в далеком 1987 году на третьем туре адских экзаменов на Высших курсах сценаристов и режиссеров двум молодым абитуриентам из далекого Ташкента… Это сейчас любой идиот может снять “кино” – были бы деньги и высокие покровители. А тогда надо было завоевать Право сказать через экран что-то искреннее…
Хотя и по документам, и по человечески я на всю жизнь благодарен своему непосредственному руководителю В.А.Грамматикову, Ваш покорный слуга втихаря от случая к случаю ходил в мастерскую Меньшова… Помимо редких для меня, но поистине высочайших по уровню профессионализма лекций по режиссуре, он привнес много того, что делает человека лучше, порядочнее…
Сколько радости испытали слушатели киношколы “ФОКУС” в Ташкенте, куда я буквально вырвал своего учителя из помпезных и шумных мероприятий. Тридцать лет назад снял его в своем первом фильме “Абдуллажон”, где он сыграл генерала Нахлобучко…
Его “Москва слезам не верит” и “Любовь и голуби” – это больше чем кино, это огромная и светлая часть нашей жизни. А ведь до Оскара за “Москву слезам не верит” с Меньшовым перестала здороваться московская “кинобогема”, околокиношная, бездарная и самозванная шелупонь никак не могла принять его шедевр… Время поставило всё на свои места.
От зрителя
Любить и помнить Меньшова лично я буду в первую очередь за его оскароносный фильм «Москва слезам не верит». Впервые я посмотрел его в десятилетнем возрасте в самаркандском маленьком кинотеатре «Орленок». Моя мама не могла оторваться от экрана все два часа, а меня лента обволокла каким-то неожиданным шармом.
Нет, дело не в пресловутом himself с женским лицом Веры Алентовой, или бесконечным интеллигентным пролетарием из НИИ с золотыми руками в образе Алексея Баталова. Уже в мой первый просмотр картина накрыла меня теплотой советского быта, каким-то обывательским миром, но без привкуса чеховской иронии и малейшего намека на нескончаемую пошлость. И с годами это чувство только лишь с большей силой временами пробивала мой наработанный и нажитый цинизм.
Меньшов столь откровенно не стеснялся компрометирующего быта сограждан — этих тазов с крыжовником, перевозимых воскресным вечером с дачи, этой «Бесаме муче», под которую привыкли знойно греховодить с голодных студенческих лет, так уверенно плевал на все достижения авторского кино на стыке 70-80-х годов, что законный его успех казался ошибкой и несправедливостью.
Вроде украл что-то, что на поверхности лежит: подойди да возьми, а всем неудобно. И сразу тебе «Оскар» на блюдечке и безбрежная любовь миллионов на всего-то второй полнометражной картине (первая — «Розыгрыш» — стала молодежным суперхитом). Полноправными героями фильма были и кухонный фартук с раскладной тахтой, и антоновка на шести сотках, и пятерка на такси до «спального» Ясенева, и календарно-костровые песенки супругов Никитиных.
Тут могло бы быть рассуждение о Союзе, о вывернутом наизнанку государстве, где для нормальной человеческой самореализации возможностей почти нет, и даже успех героини фильма – тоже весьма сомнителен для нынешних-то гендерных разборок. Могло бы быть, да не будет. Успеем еще поумничать.
Кино, казалось, в самом высшем значении мещанское: кино жителей, обожающих свои обои под кирпич, правильные ударения в словах и что школа для ребенка под самым окном, а не через дорогу. Но как сегодня хочется снова вернуться в удивительную утопию 80-ых, созданную великим Меньшовым.
