Когда говорят о русском консерватизме, часто вспоминают знаменитую триаду графа Уварова «Православие, Самодержавие, Народность». Но как ее адаптировать к современности? Если с православием все нормально, что же делать с самодержавием и народностью?
Когда говорят о русском консерватизме, часто вспоминают знаменитую триаду графа Уварова «Православие, Самодержавие, Народность». Но как ее адаптировать к современности? Если с православием все нормально, что же делать с самодержавием и народностью? Русский консерватизм, впрочем, как и любой, – это, прежде всего, набор определенных идей и ценностей.
Главная черта русского консерватизма – Россия отдельная, незападная цивилизация. У нее свой путь, к ней не применимы рецепты Швейцарии и Голландии. Но наши западники пытаются мерить все западными мерками. У них получается, что Россия – страна-недоразумение. Проще все тут снести, залить бетоном и построить хорошую, правильную европейскую страну. Однако Россия, которая развивается по своим законам, не хуже Запада, может, даже и лучше. К ней просто нужно подходить без оглядки на Запад. Грубо говоря, верить в себя и свою самобытность – что непросто, потому что начиная с Петровских реформ идеальным русским у нас был европеец.
Русские консервативные ценности можно и нужно использовать в модернизации экономики. В России традиционно мощную роль играют водные пути. Сейчас, по общепонятным причинам, это звено транспортной системы не рассматривается и не развивается (в частности, например, потому, что перемещение по реке сильно затрудняют стоящие на ней ГРЭС).
Например, я недавно читала труды по повседневности средневековья английского историка Зальцмана. Он пишет о реках в Европе – река была преградой на пути, главным объектом реки становился мост, переправа, дань за проезд по мосту и пр. У нас это принципиально по-другому – важен не мост через реку, а сама река. Она – путь. И расселение русских, и освоение ими торговых путей идет по рекам.
Рассмотрим пример Нижнего Новгорода и Городца. Оба стоят на разных берегах Волги. Когда-то река была связующим звеном между ними. Теперь наоборот, река – это препятствие, разделяющее города. Из Нижнего Новгорода в Городец люди ездят на машинах по двум мостам (больше нет). Пропускной способности мостов не хватает – жители часами стоят в пробках. Как мне кажется, вполне можно пустить регулярный водный транспорт между населенными пунктами.
Здесь мне могут возразить, мол, у нас маленький навигационный сезон. Мне кажется, этот аргумент не актуален. Я была в Скандинавии, где режим навигации еще меньше, чем в России. Но, несмотря на это, там очень развито паромное сообщение – все теплое время года Скандинавия буквально кишит и перемещается – Хельсинки-Турку-Стокгольм-Осло-Копенгаген. В той же Норвегии в теплое время года речные кораблики используют как городской общественный транспорт. Власти страны почему-то не считают, что у них маленький навигационный сезон и это нерентабельно.
Почему у нас не получается модернизация? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности: мы копируем Запад и считаем своим недостатком, даже если что-то хорошо получается. Объясню на примере: девушка пухленькой комплекции вместо того, чтобы принять себя такой, какая есть, и одеваться в ту одежду, которая ей идет, изнуряет себя диетами и пытается носить вещи, предназначенные для худых. При этом расстраивается, что одежда ей не идет, и считает себя некрасивой. Дело, как выясняется, в отношении.
Почему многие вспоминают сталинскую эпоху с такой теплотой? Не потому, что соскучились по репрессиям. Тогда мы не оглядывались на Запад, а делали то, что у нас хорошо получалось. Надо модернизировать страну с оглядкой на себя, с уверенностью в себе и в своих традициях, а к копированию Запада подходить с умом, сохраняя ощущение собственной самоценности. Брать то, что подходит, и отказываться от ненужного – тогда модернизация пойдет по правильному пути.
