Утверждается, что «дружба народов» появилась только в советские времена. Это не совсем так, о чем говорит судьба Саттархана Абдулгаффарова.
После завершения обучения в ташкентском медресе «Шукур-хан» 20-летний Саттархан Абдулгаффаров был назначен муфтием Чимкента. Город был уже занят русскими войсками.
На первых порах молодой священнослужитель, как и большинство его соплеменников, чурался общения с иноверцами. Однако вскоре случай свел его с артиллерийским офицером русской армии Еныкеевым, татарином, строго соблюдавшим нормы ислама и шариата.
Первоначально юный муфтий просто не понимал, как можно одновременно быть офицером христианской армии и исповедовать мусульманскую религию. Но постепенно его недоумение рассеялось, и под влиянием своего нового знакомца любознательный Абдас Саттарходжи, как уважительно именовали муфтия горожане, стал проявлять интерес к России и ее истории. Еныкеев взялся обучить его русскому языку, а взамен брал у Саттархана уроки языка персидского.
Вскоре Абдулгаффаров был назначен казием – судьей города Чимкента, но пробыл в этой должности менее года: справедливый и честный Саттархан пришелся не ко двору.
Как писал позднее экс-казий в своих воспоминаниях, на этом посту он получил «немало огорчений…от влиятельных и богатых мусульман. Последние привыкли использовать казия, чтобы держать в зависимости меньшую братию, и манипулировали правосудием…
Оставшись без работы и лишившись средств к существованию, Саттархан обратился к русским властям с просьбой о помощи. Прошение возымело действие, и довольно скоро его назначили учителем в одну из чимкентских школ, где он стал преподавать «мусульманскую грамоту». Пробыв здесь два года и заслужив уважение администрации школы, коллег, родителей и учеников, Абдулгаффаров был вновь востребован в мусульманском мире. Теперь его перевели на должность казия в Коканд. Прослужив там несколько лет и обогатив с помощью русского языка свой кругозор достижениями европейской судебной системы, Саттархан побывал в крупнейших городах России.
После чего жизнь в провинциальном уездном Коканде стала тяготить его. Оставив рутинную службу, он переселяется в столицу края – Ташкент и становится переводчиком в «Туркестанской туземной газете»-первом издании на узбекском и казахском языках. Несколько позднее он был принят на эту же должность в штат Сырдарьинского областного правления. Одновременно Абдулгаффаров вел занятия по узбекскому и персидскому языкам в Туркестанской учительской семинарии, что была на Сквере.
Услугами толкового и квалифицированного переводчика пользовались не только чиновники края, но и известные русские ученые-туркестановеды.
Так, один из них, А. Н. Самойлович, опубликовавший немало сочинений местных авторов, признавался, что «перевод и некоторые объяснения к переводу» песни о кокандском правителе Худоярхане, сложенной неким муллой Садыком, были сделаны «при помощи Саттархана Абдулгаффарова, бывшего кокандского казия». Еще одну песню о Худоярхане, принадлежавшую перу поэта Фурката, он помогал переводить редактору «Туркестанской туземной газеты» Н. П. Остроумову.
Весьма значительным было участие Саттархана в редактировании и комментариях к переводу на русский язык юридического трактата XII века по мусульманскому законоведению «Ал-Хидая». Хорошо разбираясь в тонкостях арабского языка, он сумел адекватно передать по-русски сложнейшие обороты подлинника. А в 1884 году он перевел с русского языка на узбекский рукопись ориенталиста Н. Ф. Петровского «Необходимые для торговцев мусульман сведения о статьях (правилах товарооборота) договора России с Китаем».
Помимо юридической и переводческой деятельности, Абдулгаффаров получил известность и в области краеведения. Перу этого разносторонне талантливого человека принадлежит исторический труд под названием «Краткий очерк внутреннего состояния Кокандского ханства», весьма высоко оцененный современниками и до сих пор не потерявший своей значимости. Из-под его пера вышли целый ряд публицистических статей, среди которых можно выделить «Заметки о народном самоуправлении и ишанах в Туркестане», «Овладение знаниями» и «Мусульманские ишаны».
Нелишне будет отметить еще одну страницу в биографии Саттархана. В 1876 году в Петербургском университете проводился международный конгресс ориенталистов, в котором принимали участие выдающиеся российские и зарубежные востоковеды. Оргкомитет настоял на том, что приоритетом его будут регионы Востока, малоизвестные в Европе: Сибирь, Кавказ и Средняя Азия. В дни работы конгресса участники имели возможность познакомиться с экспонатами выставок, посвященных прошлому и настоящему народов этих восточных стран, их религии, жизни и быту.
По просьбе виднейших востоковедов России на конгресс ориенталистов была приглашена большая группа от коренного населения Туркестанского края – узбеки, таджики и казахи. Главой этой делегации был Саттархан Абдулгаффаров, которому поручили выступить на форуме с речью от имени своих соплеменников.
Саттархан свое выступление посвятил необходимости преодолеть обособленность жизни и отчужденность от европейских народов туркестанских мусульман, необходимости участия в общечеловеческой жизни и научном прогрессе. Краткая и взволнованная речь туркестанца вызвала живой отклик участников съезда.
Известный востоковед России профессор В. Д. Смирнов десять лет спустя писал ташкентским коллегам, что восточный факультет Петербургского университета очень нуждается в лекторе-преподавателе среднеазиатского (тюркского) наречия, и высказывал желание, чтобы им стал именно Абдулгаффаров – «тот самый, что был на конгрессе ориенталистов, красивый и очень толковый узбек»…
В самом конце 1883 года в Ташкенте состоялось совещание учителей городских училищ Туркестанского края, на нем обсуждалась возможность обучения в русских школах мусульманских детей. Саттархан видел проблему в религиозных предрассудках и вековом недоверие к людям иной веры. Выход он видел в том, чтобы мусульманские дети в русской школе наряду с общеобразовательными предметами обучались своему родному языку и азам ислама. Нашлись противники такого подхода. В ответ Саттархан спокойно и смело парировал: «От проявлений религиозной нетерпимости не свободно ни одно вероучение, но эта нетерпимость встречается в наши дни разве только в наиболее темных и фанатичных слоях».
В 1893 году Саттархан вернулся в Чимкент на место казия. Ходили слухи, что через шесть лет он вернулся в Ташкент. Ясность внесла могильная мраморная плита, обнаруженная в Чимкенте в 1938 году. Витиеватую надпись на арабском перевел сам академик И. Ю. Крачковский, опубликовавший текст в научном журнале. Так стало известно, что Саттархан скончался в 1902 году.
