Поддельный препарат для лечения онкологических больных «Герцептин» выявлен в Ростовской области. Это уже не первый подобный случай в южных регионах.
Так, в июле в Нальчике отряд СОБРа взял штурмом фармзавод по производству препаратов от ВИЧ и рака: «Меронем» (цена в аптеках — 24 тыс. руб.), «Десферал» (11 тыс. руб.) и «Герцептин» (около 80 тыс.). Лекарства изготовляли на заводе либо «освежали» сроки годности просроченных препаратов, ввезённых из Украины и Китая. Лекарства поставляли в аптеки и больницы юга и центра России, в том числе московские, воронежские и даже детский онкоцентр в Нальчике.
Доход преступников, по оценкам следствия, составил 500 млрд руб., а ущерб, нанесённый фармпроизводителям настоящих лекарств, — 600 млрд руб.
Главарю банды, состоящей из семи человек, было предъявлено обвинение в организация преступного сообщества, остальным — соучастие. Но самое удивительное, что ещё за год этого в апреле 2012 года в городе Шахты Ростовской области был обнаружен цех, в течение двух лет «выпускающий» по той же схеме те же самые «Меронем», «Десферал», «Герцептин» и несколько других наименований.
Серые схемы
Фальсификация столь дорогостоящих препаратов ранее считалась неприбыльной (лучше подделать лекарства массового спроса и заработать за счёт вала) и вообще невозможной, поскольку их закупает государство. Теперь — иначе.
«Один из фигурантов работал представителем фармкомпании в Ростовской области и использовал свои личные связи для реализации поддельных препаратов через сеть аптек и медучреждений в городе Москве, в Ростовской области и в Нальчике», — утверждала в 2012 году Наталья Семёнова, представитель Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД.
Фальсификат продаётся и по серым схемам.
Так, за определённую мзду можно стать номинальным онкобольным и получать бесплатно ненужные онкопрепараты, а затем продавать частным образом за полцены. Здесь же работают и фальсификаторы. А поскольку существующая система госзакупок часто приводит к сбоям, реальные онкобольные иногда остаются без лекарств и вынуждены приобретать лекарства за свой счёт. Желая сэкономить (годовой курс стоит до 2,5 млн руб.), они откликаются на частные объявления, где их ждут в лучшем случае поддельные льготники (с настоящими лекарствами), а в худшем поддельные препараты.
Реальные объёмы фальсификатов в России неизвестны. Единственные официальные данные даёт Росздравнадзор, по его оценкам — это сотые доли процента. Экспертные оценки от 1,5 до 25%, но проверить эти данные невозможно.
Осознанная необходимость
Страшно сказать, но подделка лекарств именно от смертельных заболеваний гарантировала своеобразную безопасность их производителям.
Так, в России зарегистрировано почти 3 млн онкобольных, ежегодно выявляется ещё около полумиллиона. На 60% — это больные на III и IVстадии заболевания, возможности выжить у них незначительные, поэтому в нашей стране диагноз «онкология» звучит как приговор. На это и была ставка продавцов фальсификата — в России никого не удивляет, что больной раком умер, никто не свалит вину за его смерть на негодный препарат.
Не отрицая чудовищной жестокости и цинизма фальсификаторов, нужно признать, что пока наша система здравоохранения не сделает профилактику своим главным звеном, включая регулярные обследования с учётом гендерных особенностей, пока граждане сами не осознают ответственности перед собой и своими близкими за своё здоровье, подобные фальшзаводики будут возникать в разных регионах, и никто годами не будет замечать, что лекарства не помогают.
Инга Токманцева, Москва
