В Петербурге на сцене театра “Балтийский дом” прошел XV Международный фестиваль русскоязычных театров “Встречи в России”. Его единственная награда – премия имени Кирилла Лаврова – досталась “Принцессе Турандот” Молодежного театра Узбекистана.
Актеры театра молоды и красивы. В их исполнительской манере древняя традиция узбекских площадных комедиантов, насчитывающая как минимум 15 столетий, кажется ближайшей родственницей итальянской комедии масок. При этом русская речь звучит так чисто, что актерам из Узбекистана могу позавидовать российские коллеги, включая москвичей и петербуржцев.
В этом году Молодежный театр отмечает свое 85-летие. С 1991 года им руководит режиссер Наби Абдурахманов. Его спектакли участвовали в фестивале 13 из 15 раз. По слухам, в театрах Узбекистана становится все больше зрителей. Наби Абдурахманов рассказал, так ли это:
– У нас в республике 70, если не 80 процентов населения – молодежь в возрасте до 18 лет. Очень важно, какой она будет, особенно учитывая влияние ортодоксального ислама.
– Ваш театр говорит по-русски. Значит ли это, что к вам ходят русскоговорящие зрители, а узбеки ходят в национальные театры?
– Конечно, русский театр – очаг русской культуры, но это не значит, что к нам ходят только русские. Если есть хорошие спектакли, ходят разные зрители. Более того, в главных театрах есть перевод.
Наш театр – бывший русский ТЮЗ, и мы не бросили детей. Мы играем шесть спектаклей в неделю, три из них – детские. К нам приводят детей из узбекских школ. Очень важно, чтобы жители Узбекистана не потеряли русский язык. В школах хорошо преподают язык, в русских школах учится много узбекских детей. Это малые народы стараются вытеснить другой язык, чтобы сохранить свой, а узбеков 30 миллионов, у нас нет такой языковой проблемы.
Но, к примеру, руководитель театроведческого факультета прислал в театр студентов, чтобы они посмотрели у нас “Холстомера”. Я попросил их сначала прочитать произведение Толстого. Они отвечают: ” Мы не можем, потому что его нет на узбекском языке”. Я говорю: “Да, это проблема, но вы обязаны прочесть по-русски”.
Раньше говорили, что русский – язык межнационального общения, а сейчас это выход на мировую культуру. Наш театр интернациональный, но у всех актеров непременно должен быть хороший русский язык.
Кстати, у нас в республике есть русский Театр оперетты, там сейчас сделали ремонт, закупили современное оборудование. А премьер-министр пообещал за три-четыре года отремонтировать все театры. Это будет государственная программа.
– А сколько стоит билет в театр?
– По-разному. На самые кассовые спектакли (“Скрипач на крыше” ил “Алые паруса”) мы продаем билеты в первый ряд по цене выше средней – примерно по пять-семь долларов, по 150-200 рублей. А на дальние места – около 1 доллара. Но у нас еще есть льготы для студентов.
– А есть вещи, которые на сцене театра в Узбекистане нельзя делать? Например, может актер появиться голым перед публикой?
– Я и не собираюсь такого делать. Мне это не нужно, тем более, что это уже штамп.
– Многие актеры театра – выпускники Ташкентского государственного театрально-художественного института имени Островского, ученики Наби Абдурахманова. Уменьшился ли за последнее время поток абитуриентов?
– Еще недавно было трудно, радовались, если хоть кого-то способного нашли, потому что был отток. Сейчас молодые люди опять идут поступать в театральные вузы, хотят стать артистами. Профессия снова становится престижной.
– А что вы думаете о роли театра вообще? Зачем он нужен?
– Индусы говорят, что Бог создал мир, но не мог сам наслаждаться своим творением. А человека он сотворил для того, чтобы через него наслаждаться миром. В театре надо стараться постичь то, что создал Бог. Тогда ты делаешь богоугодное дело. А если ковыряешься (“Ах, какой ужас эта жизнь, какие мы все нехорошие, как все плохо и какие мы все гады”), то делаешь сатанинское дело. Понятно, что серьезные вещи надо говорить, но для того, чтобы постичь Божий замысел.
И еще я – вслед за Эриком Бентли – считаю, что театр никогда не умрет. Как на музыкальном концерте, так и на спектакле процесс творчества и восприятия творчества происходит одновременно. Каждый зритель знает, что без него это творчество невозможно. Бог подарил нам возможность побыть на его месте: актеры и зрители, мы вместе творим жизнь. И уж если творить, то что-то высокое.
Театр существует для того, чтобы прийти из обыденной жизни и прожить что-то крупное – такое, чего не проживешь в обычной жизни. Если мы не можем дать зрителям такую возможность, нам грош цена.
Голос России
