В Ташкенте прошла выставка Дамира Рузыбаева. На нее откликнулся москвич Александр Волков, сын народного художника Узбекской ССР Александра Волкова, автора легендарной «Гранатовой чайханы».
— Наша дружба началась в 1954-м, когда мы встретились на первом курсе художественного училища в Ташкенте. Нас сблизило огромное желание постигать профессию.
Так спонтанно возникла дружба двух юношей совершенно разных: самаркандского мальчика, с детства впитавшего в себя культуру Востока (он жил рядом с площадью Регистан), выросшего в семье, где сплелись две древние ветви родителей — узбекская и таджикская, и меня — ташкентского мальчишки из интеллигентной русской семьи, которой не чужда была культура Востока. Ведь оба моих родителя родом из Ферганы, и их объединяла любовь к этой земле, которая стала их Родиной.
Из Самарканда семья Дамира переехала на ту же улицу, где жили мы. И это был перст судьбы.
Началась наша дружба, как говорят, взахлёб. Мы дня не проводили, чтобы не быть вместе. Нашим взаимным страстным увлечением было писать этюды с натуры, рисовать наброски. Нам не хватало часов занятий в училище, и мы всё свободное время болтались с этюдниками или альбомами в поисках интересных мотивов. Скульптурой мы бегали заниматься в скульптурный кружок Дома пионеров (он был не во дворце Дома Романовых ), а на противоположной стороне и располагался на задах кукольного театра.
Наше увлечение свободным рисованием поддерживал отец. Когда накапливалось какое-то количество работ, мы приносили их на просмотр отцу.
Он сидел на нашей терраске , в своём любимом летнем плетёном кресле из прутьев . Единственная вещь, купленная им после Революции на распродаже имущества губернатора. В этом кресле он был похож античного сенатора в своём нестандартном наряде и в традиционном берете.
При этом замечания для Дамира и меня у него были разные . Он старался сохранить наши естественные различия и не подгонял как в училище, чтобы мы следовали образцам, принятым в академической системе, где на просмотре, если работы были не подписаны студенты, путали, где чей рисунок.
Конечно, просторы европейской культуры Дамир постигал в нашей семье, где были книги дореволюционных издательств, и мы вместе жадно их изучали.
Потом была юбилейная выставка отца, которая во многом перевернула сознание у многих молодых художников. Дамир был ближайшим в этом плане.
Одновременно у нас начались открытия в музыке: мы увлеклись джазом, где ритм и импровизация были для нас вестниками свободы.
Быстро пролетели годы обучения в училище, я поехал в Москву поступать в Строгановку , у меня были две цели: поучиться в Москве скульптуре и главная — продвигать творчество отца к всесоюзному признанию. Дамир съездил в Питер, но решил не поступать в Академию, а вернуться в Ташкент.
Прошло полтора года, и на первые же зимние каникулы я вернулся в Ташкент. Я прилетел рано утром, а уже днем примчался Дамир из Маргилана , где он тогда жил и куда ухитрился перетащить Женю Кравченко, яркого живописца, с которым мы вместе учились в училище. И в этот же вечер Дамир утащил меня в Маргилан.
Поезд отправлялся ночью, и рано утром была остановка в Коканде. Дамир говорит: «Ты был в Коканде?» — Я говорю: «Нет». — «Тогда сходим здесь. Тут есть что посмотреть».
Это утро у меня до сих пор перед глазами — февраль месяц, в Москве ещё зима, а здесь высокое синее небо, ширь раскинувшегося пространства до горизонта, цепочка гор, уже тронутая красками весны. А, главное — свобода распоряжаться собой, когда над тобой не довлеет учебное расписание и правила жизни в студенческом общежитии.
Мы помчались на местное кладбище посмотреть старинную мечеть и окружающие её вековые деревья. Без листьев они поражали своими ветвями, причудливо изогнутыми ветрами и годами. Время как будто застыло там, и нам поскорее захотелось вырваться на простор.
И вот мы шагаем по главной трассе на выход из города. Неожиданно встречаем отца Дамира, он пенсионер и к тому же общественный автоинспектор (случайно оказался в Коканде). Радостная встреча. Отец жезлом останавливает междугородний автобус.
Это не то, что вы теперь знаете — дизельный, с закрывающимися дверями и удобными креслами. Это такой пахнущий бензином бегемот, на котором ездила бригада Жеглова ( всем памятного по легендарному фильму ), но для нас самое главное — двигаться. И вот этот динозавр вырывается из плена города и летит по шоссе между полями в привлекательную голубизну Ферганской долины.
В это момент шофёр включает радио. Как это принято в провинции — на полную катушку. В автобус врывается узбекская народная музыка, не сопливая эстрада, а настоящая, наполненная ритмами и суровым пением, которая так естественно звучала на ходу, сливаясь с красотой пейзажа. Меня всего охватило чувство необыкновенной радости бытия и благодарности, что Дамир подарил мне такое утро.
Потом за многие десятилетия у нас было много путешествий в составе нашей сложившейся бригады: В. Волков, Д. Рузыбаев, Е. Кравченко и я. Но это особенное утро у меня самое яркое.
Мы всегда откровенно высказывали свою точку зрения по отношению творчества друг друга. Не боялись самой суровой критики. И это не мешало нам искренне восхищаться творческими удачами друг друга.
Никто не верил, что мы сможем дружить так долго и не разодраться. Были советчики со стороны, которые пытались посеять между нами творческую рознь и зависть, развалить нашу команду, но мы выстояли.
Где-то в семидесятые годы мы с Дамиром почувствовали, что нам не хватает совместной работы в мастерской, тем более в поездках нет возможности работать в скульптуре. Мы решили поехать в Дзинтари в Дом творчества.
У нас было две таких поездки, по два месяца каждая. Здесь мы тесно работали в одной мастерской, делясь друг с другом своими находками.
Были ещё симпозиумы по камню в Ереване и Ташкенте. Многочисленные наши выставки в разных городах в разных составах.
Последнее время мы реже видимся, отяжелели, видимо. Дамир приезжал на мою выставку к 80-летию. А на свою в музей Востока не смог, зато я там был, писал о ней в ФБ и говорил с Дамиром по телефону.
В его последний приезд я уговорил его сесть в интернет, он освоил это пространство. Если мы в молодости и на протяжении жизни постоянно встречались физически, то теперь — почти каждый день мы общаемся в инете.
Дамир присылает мне фото работ в процессе, и мы обсуждаем их со всей страстью молодости. Также он смотрит мои работы и публикации. Для нас, наверное, нет более проверенного годами судьи, чем мы сами по отношению к друг другу.
Несколько мыслей о выставке, которую я не видел. Дамир мне прислал каталог и представление о ней у меня сложилось.
Автор, используя традиционный герих, ищет его современное развитие и продолжение. Развёрнутые в экспозиции работы должны зазвучать единой мелодией, наполняющей выставочное пространство и создающее храм искусства.
