Летом 2011 года в Москве произошла революция: кардинально изменился парк Горького. Констатировать сей факт – еще не значит передать сложную гамму чувств, овладевших образованными горожанами. Спектр переживаний колебался от молчаливого недоверчивого изумления.
Летом 2011 года в Москве произошла революция: кардинально изменился парк Горького. Констатировать сей факт – еще не значит передать сложную гамму чувств, овладевших образованными горожанами. Спектр переживаний колебался от молчаливого недоверчивого изумления до восторга и надежд на продолжение перемен.
Это тем более удивительно, если учесть, что последние лет 25 москвичи предпочитали Парк Горького ненавидеть. ЦПКиО был не просто зеленой подковой на карте города – он был апофеозом люмпен-пролетарского досуга, с громкой музыкой типа «шансон», вечной грязью, очередями к любому ларьку, хамоватым и вороватым персоналом, несъедобными шашлыками и дурно пахнущими туалетами.
Родители дошкольников, смирившись, примерно раз в год совершали жертвенный поход в местный парк аттракционов, которые, словно антиквариат, одновременно ветшали и поднимались в цене. Довершали сию «пастораль» пьяные десантники, купавшиеся в фонтане в День ВДВ.
И вдруг… в начале 2011 года главным инвестором парка стал небезызвестный Роман Абрамович, посадивший в директорское кресло ЦПКиО Сергея Капкова. А уже в июне блогеры расписывали только что открытый в парке оливковый пляж (деревянный настил у реки с душами и лежаками).
Реакция интернет-сообщества была предсказуемой: «Пацаны с пивком заблюют эту красоту за неделю!» Но в течение лета поодиночке и парами, с детьми и друзьями, пешком и на велосипедах в парк потянулась публика. И каждый считал долгом поделиться: там тако-о-е!
На самом деле почти ничего «такого» не произошло. Убрали заграждения и не взимают плату за вход, подмели мусор, демонтировали аттракционы (вместо положенных по плану 15, их было 105, и каждый со своей музыкой), ликвидировали шашлычные. Выяснилось, что 40 процентов заведений находилось в парке незаконно – если они кому-то и платили, то только не городскому бюджету.
На всей территории парка работает Wi-Fi, в пруду плавают шоколадные утки и белые, с черными шеями лебеди, появился вольер с белками – планируют довести их популяцию до сотни. Работают прокаты велосипедов. Открыли стильные рестораны. И туалеты, кстати, приобрели вполне цивилизованный вид.
В течение лета в ЦПКиО один за другим шли фестивали, прошла книжная выставка, планируется, что в 2012 году в павильон «шестигранник» переедет центр современной культуры «Гараж». Всего же инвесторы хотят потратить на парк 2 миллиарда долларов. Заслуги директора Сергея Капкова оказались так очевидны, что в сентябре 2011 года мэр Москвы Сергей Собянин назначил его главным управляющим всех столичных парков.
Разобраться в будущем помогает прошлое. История парка богата и парадоксальна. Территория вдоль Крымской набережной – Орловский луг – была местом увеселения с незапамятных времен. В середине XIX века тут проходили петушиные и кулачные бои. К концу позапрошлого столетия луг превратили в большую городскую свалку.
Вторая часть ЦПКиО – Нескучный сад вплоть до Воробьевых гор – в XVII веке состояла из дворянских угодий, здесь жили князья Долгорукие, Трубецкие, Шаховские, Голицыны. Самым деятельным из жильцов был садовод – энтузиаст, экс-владелец уральских заводов Прокопий Демидов.
В течение двух лет с помощью 700 помощников он создал, по сути, первый Ботанический сад России: в его имении произрастало 2200 видов растений, здесь культивировали даже ананасы. После его смерти имение отошло Вяземским, а затем братьям Федору и Алексею Орловым.
Последний построил в Нескучном саду воздушный театр и конный манеж, первым в Москве начал устраивать бега, любил организовывать фейерверки на реке. Пускали всех желающих – то есть прилично одетую публику. Когда Алексей Орлов от гостей уставал, он приказывал трубить в горн и во всю силу легких кричал: «Вон!»
В общем, широкая зеленая лента, идущая вдоль Москвы-реки от Крымского брода (ныне – Крымского моста), всегда была местом если не культурного досуга, то городских увеселений. Поэтому в некотором смысле очень даже логично, что сегодня здесь парк.
Откуда взялась «культура»
У ЦПКиО был шанс стать ВДНХ: в 1923 году тут провели первую всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную ярмарку. Эта международная выставка (приехало 600 западных компаний) была аналогом нынешних амбициозных EXPO. Ее инициировал, а позже и посетил Ленин. Полтора миллиона человек смогли познакомиться с достижениями советской экономики. Проект не получил развития, потому что закончился нэп. Прошло еще пять лет, прежде чем городские власти решили приспособить уже обжитую территорию под городской парк, причем не простой, а нового типа – «комбинат культуры на свежем воздухе».
За более чем восемьдесят лет существования аббревиатуры ЦПКиО мы так привыкли к связке «культура и отдых», что не воспринимаем ее странность. Отдых – это понятно. Но при чем здесь культура? Вообще-то городские парки создавались преимущественно для прогулок, в Нью-Йорке, например, в середине XIX века, когда возник проект центрального парка, негде было гулять, кроме как на кладбищах.
У Москвы в 1920-е годы были другие проблемы: город заполонили выходцы из деревень, их надо было срочно образовывать, учить читать и писать, приобщать и к передовой идеологии, и (что было более актуально) к городскому укладу. Народ был дикий. Сохранились газетные отчеты об открытии парка 12 августа 1928 года: «Публика держала себя безобразно». Пришло несметное количество людей, тут же выстроились очереди в кино, рестораны и закусочные, через час были снесены все заграждения, затоптаны клумбы, сломаны деревья, а дорожки покрылись толстым слоем окурков и бумажек. Через месяц парк закрыли, назначили нового директора и начали искать иные формы взаимодействия с посетителями.
Хозяйка
Вторым директором и, по сути, создателем ЦПКиО стала 25-летняя Бетти Глан. Тут впору удивиться, но, очевидно, у молодых увлеченных девушек прекрасно получается работа на идеологическом фронте, особенно в государственном проекте с неограниченным бюджетом.
Бетти Глан происходила из богатой киевской семьи, получила хорошее образование. Карьеру начала в 16 лет в секретариате Луначарского, в 1920-е работала в Наркомпросе и Исполкоме Коминтерна, что в те годы подразумевало обязательное сотрудничество с «органами». Вышла замуж за будущего генерального секретаря компартии Югославии Милана Горкича, в 1925-м родила дочь Елену. С 1929 по 1937 год она возглавляла ЦПКиО, и в это время парк пережил свой расцвет. Именно на этот «золотой век» ориентируется в своей работе нынешний директор парка, Сергей Капков.
Семью Бетти Глан, конечно же, не миновали репрессии: мужа расстреляли в 1938-м по доносу близкого друга, в дальнейшем югославского лидера Иосипа Брозтито, сама она провела семнадцать лет в лагерях. В 60-е была заместителем директора отдела массовых празднеств Всероссийского театрального общества (ВТО), написала книгу воспоминаний «Праздник всегда с нами».
Ее работу в парке можно условно разделить на создание среды и выработку идеологии. Что касается последнего, ЦПКиО был лабораторией массовых коммунистических ритуалов. В своих мемуарах Глан справедливо ведет линию от праздников 30-х годов в парке к фестивалю молодежи и студентов 1957 года и Олимпиаде-80. В некотором смысле даже современные камлания «нашистов» – продолжение тех давних наработок.
Став директором, Бетти Глан начала работу с дизайна. Методом народной стройки за год были посажены десятки деревьев, тысячи кустарников и миллионы цветов, проложены километры аллей, построены гроты и водопады, разбиты фонтаны. Вдоль центральной аллеи встали гипсовые копии античных скульптур, набережную декорировали мраморными и мозаичными вазами. Скульптор Иван Шадр изваял главный эротический символ страны советов – «девушку с веслом», – старые фотографии дают представление о беспредельной чувственности этого шедевра. Штат парка доходил до 2,5 тысячи человек. Сколько было волонтеров – неизвестно.
Сезон 1930 года парк встретил обновленным. Сценографы братья Владимир и Георгий Стенберги (художники Таировского камерного театра) покрасили старые павильоны в весенние пастельные цвета, повесили флаги, провели иллюминацию.
Парк нуждался в плане перспективного развития. Глан «пробила» архитектурное бюро, которое вначале возглавил Эль Лисицкий, а потом – Александр Власов. Практически все проекты обсуждались в мастерской при живейшем участии Ивана Жолтовского – самого влиятельного советского архитектора 1930-х.
Для архитектора Власова ЦПКиО стал звездным часом: он придумал и зеленый театр, и амфитеатр у пруда, в центре которого стоял так называемый остров танца, и водный занавес этой театральной площадки. Власову принадлежала идея партерной части: фонтан в центре, широкие аллеи, стриженые газоны, набережная с балюстрадой, увитой плющом… В 1937 году за проектирование ЦПКиО он получил Гран-при всемирной выставки в Париже. Его повысили до главного архитектора Москвы.
Парк Горького создавали лучшие русские архитекторы XX века: Мельников, Лисицкий, Жолтовский, Власов. Он спроектирован в пропорциях золотого сечения, и его гармоничное устройство, словно после хорошей реставрации, отчетливо проявилось этим летом, когда убрали лишние постройки. Можно ничего не знать о золотом сечении, но невольно отмечаешь красоту открывающихся перспектив и тот факт, что по аллеям удобно и приятно гулять.
Парк стал экспериментальной площадкой корпоративного и политического «пиара». Подвиги челюскинцев и папанинцев, перелет Чкалова – все давало повод для театрализованных представлений или больших митингов. Заводы устраивали здесь творческие соревнования – своeобразные team building. Среди множества игр была, к примеру, и такая: сдавали нормы ВО – «веселого отдыха». Чем не прообраз КВН?
В 1930-м поставили шоу в честь очередного съезда партии. Сценарий согласился было писать Маяковский, но он – какая незадача! – Застрелился. В мемуарах Глан пишет об этом как о досадном недоразумении.
На гигантском экране теневого театра показывали новостройки пятилетки, на сцену выезжали автомобили, и на них были установлены цифры достижений, появлялись огромные фигуры врагов производства – прогульщиков и пьяниц. Их выметали метлами рабочие в спецовках. Далее действо перемещалось на Москву-реку: по ней плыла баржа с большой фигурой-куклой Империалиста. Баржу окружали лодочки с представителями угнетенных колониальных народов. В конце концов Империалиста «топили». Завершался праздник фейерверком над водой. Бетти Глан описывает все это с восторгом, который современному читателю трудно разделить. Нельзя сказать, что подобная система, когда отдых обязательно предполагал участие в мероприятии, сильно горожан радовала. В 1932-м Ильф и Петров посвятили проблеме фельетон «веселящаяся единица»: «Пора дать отпор вредным и чуждым теорийкам о том, что гулять можно просто так, вообще. Вот проект товарища Горилло. Товарищ Горилло предлагает навесить на спину каждого человеко-гуляющего художественно выполненный плакат на какую-нибудь актуальную тему. Например: «Пока ты здесь гуляешь, у тебя, может быть, горит квартира. Скорей застрахуй свое движимое имущество в Госстрахе». <…> Нужно, чтобы гуляющие шли гуськом, в затылок друг другу, тогда обязательно перед глазами будет какой-нибудь плакат. После короткого пятиминутного политперерыва устраивается веселая массовая игра под названием «Утиль-Уленшпигель». Под гармошку затейника все ходят по парку, смотрят себе под ноги, и чуть кто заметит на земле тряпочку, старую калошу или бутылку из-под водки, то сейчас же хватает этот полезный предмет крючком и кладет в художественно выполненный мусорный ящичек. При этом он выкрикивает начало злободневного лозунга, а остальные хором подхватывают окончание».
За первые восемь лет работы парк посетили 37 миллионов человек (70 тысяч в будни и 150–200 тысяч в праздники). Визиты, правда, регламентировались. В ЦПКиО пускали по сезонным индивидуальным и коллективным билетам, по абонементам на 30 посещений, по карточке «день отдыха в парке». По этой карточке, выдававшейся ударникам труда, полагалось приехать в парк к 9 утра, разбиться на группы, сделать зарядку, прослушать лекцию или концерт, почитать, погулять, пообедать и поужинать в столовой «Ударник» и в 10 вечера под звуки специального духового оркестра, покинуть парк и уехать домой на трамвае.
ЦПКиО им. Горького (имя прибавили в 1932-м, чтобы сделать классику приятно) стал франшизой: по его образу и подобию – природа, развлечения, образование – начали строить парки во всех крупных городах СССР.
Помимо задачи воспитывать, образовывать, развлекать и промывать мозги парк имел еще одно важное предназначение. Ему полагалось быть нарядной витриной советской страны. Все какие ни есть западные писатели (Ромен Роллан, Герберт Уэллс, супруги Вебб), приезжавшие в Москву, обязательно посещали парк, где их встречала Бетти Елан и где они подпадали под обаяние места.
Даже скептически настроенный Герберт Уэллс, назвавший работу волонтеров в парке «веселым принудительным трудом» и пристрастно расспрашивавший о бюджете, был потрясен, увидев в Зеленом театре балет «Пламя Парижа» в исполнении артистов Большого театра.
«Огромный театр, тысячи зрителей, большая сцена и превосходные исполнители поразили фантаста, – вспоминала Бетти Глан. – Возвращались по набережной, глядя на россыпь огней над парком и городом, Уэллс сказал, что в 1920 году в темной разоренной России трудно было представить себе, что через пятнадцать лет тут будет столько света». Позднее он напишет директору: «Я искренне поздравляю вас, вы директор фабрики счастливых людей».
Письмо опубликуют в прессе. У парка, говоря современным языком, были две разные целевые аудитории: массовый советский неискушенный зритель и очень искушенный западный интеллектуал. Первому предназначались балаганы с сожжением куклы Империалиста. Для второго в 1934-м построили звуковой кинотеатр по проекту бразильского Родриго Дакосты.
«Посетителей поразили красота и необычность внутреннего оформления. Фойе второго этажа было превращено в танцевальный зал с двумя раковинами для эстрадных ансамблей, там были установлены два больших стеклянных куба, а в них прекрасные цветы и вьющаяся зелень.
По стене, подсвеченной голубоватым светом, медленно стекали струйки воды, поливавшие зелень. Вдоль стен и в зале стояли удобные квадратные кресла из лакированного черного дерева, обитые светло-синим сафьяном». Нельзя сказать, что эти «миры» не пересекались.
В Зеленом театре шла опера «Кармен», в которой было задействовано тысяча (!) артистов хора, балета и миманса Большого театра. И этот, судя по всему, выдающийся спектакль посмотрели сотни тысяч зрителей. Но в ресторан на воде, где принимали Уэллса, вряд ли мог попасть человек с улицы.
В парке случалось много чудес: здесь в шапито снимали фильм «Цирк», и потом устроили его грандиозную премьеру на экране размером с трехэтажный дом под открытым небом.
В 1935-1936 годах провели ночные карнавалы! Продавали карнавальные наборы: билет, маска, манжеты и кошельки с конфетти. При цене 10 рублей за две недели продали 100 тысяч таких пакетов. Для Москвы это было грандиозное событие.
Увеселения шли параллельно арестам и расстрелам. через пару месяцев после последнего карнавала, арестовали и саму Бетти Глан. Никита Хрущев описал в воспоминаниях, как встретил ее в Бутырской тюрьме: «Сидела там одна очень активная и умная женщина – Бетти Глан. Была она вторым по счету директором Центрального парка.
Она, как выходец из буржуазной семьи, знала этикет высшего общества, и Литвинов ее всегда приглашал на дипломатические приемы. Теперь я встретил ее в тюрьме. Она была полуголая, как и другие, потому что стояла жарища, камера была переполнена. Говорит: «Товарищ Хрущев, ну какой же я враг народа? Я честный человек, я преданный партии человек».
На что сопровождавший Хрущева начальник управления НКВД Московской области Станислав Реденс отвечал: «Они все так. Все отрицают. Просто врут».
Подведем черту.
ЦПКиО был и остается витриной Москвы. С той лишь разницей, что в 30-е «манками» были фокстрот и парашютная башня, а сегодня – Wi-Fi и йога. И по-прежнему в восторге иностранцы: в 1930-е сюда водили Герберта Уэллса, сегодня – архитектора Рэма Колхаса.
