18+
29 Марта 11:53
Вести.UZ | Новости Узбекистан, Россия, Казахстан, Украина, Беларусь

Среднюю Азию вновь втягивают в «Большую игру»

Роль России  как гаранта стабильности будет только расти, убежден Андрей Казанцев, доктор политических наук, директор Аналитического центра МГИМО. Особенно после вывода войск НАТО.

 

Вопрос в другом – какой будет реальная политика?

 

В рамках «Большой игрой» Россия и Запад часто видят ситуацию в рамках «игры с нулевой суммой» (все, что плохо для Вашингтона, автоматически хорошо для Москвы и, наоборот). На самом деле, плохо может быть всем.

 

Это хорошо понимали в самом начале 2000-х гг. Путин и Дж. Буш-младший. Но затем партнерство растворилось   волнах  «цветных революций» (в Грузии, Украине, Кыргызстане), когда американская военная баз в «Манасе» была на грани закрытия,


Сейчас в России одна «группа товарищей» считает, что уход НАТО создаст серьезные проблемы для безопасности самой России, будут нужны большие затраты по противодействию терроризму и наркобизнесу. Так считают в ОДКБ.

 

Другие говорят, что вывод войск НАТО и США автоматически будет на пользу России. Так думают в руководстве Госнаркоконтроля. Дескать, талибы вернутся к власти и положат конец «черным посевам».

.

Запад  прежде всего печется о северной сети снабжения войск коалиции в Афганистане. В Москве многие думают, что присутствие западных войск в регионе Центральной Азии может привести к отколу старых союзников. Однако есть и другая точка: наличие войск НАТО полезно для РФ, а потому надо делать все для сохранения северной линии снабжения войск НАТО.

 

Новая «Большая игра», конечно, очень  опасна. Вновь, как в «холодную войну», наблюдается ценностно-идеологическое противостояние России и Запада. Москва и Китай считают, что либерализация и демократизация центральноазиатских государств может «подарить» в конце концов  размах радикального исламизма и образование «несостоявшихся государств». Эту точку зрения поддерживают и политические элиты самой Центральной Азии. Наиболее характерным примером здесь считают раскол Таджикистана в результате гражданской войны. Другой тяжелый случай – паралич государственных структур в Кыргызстане, островке демократии.

 

Запад же убежден, что более либеральные и полиархичные режимы более устойчивы и, потому, способны эффективнее противостоять разным вызовам безопасности. Однако реальность противоречит этой базовой ценностной установке.

 

В этом плане для всех западных государств характерна дилемма «ценности – интересы». С точки зрения ценностей сотрудничать с режимом Карзая и правительствами постсоветских государств значит укреплять авторитарные режимы. Однако с точки зрения интересов, прежде всего, в сфере безопасности и энергетики, это необходимо.

 

Словом, все те же двойные стандарты.

 

Для России и Китая эта дилемма не характерна. Здесь опасаются, что «либерализм» взорвет котел Центральной Азии и Афганистана, а пострадают в первую очередь РФ и КНР. Что  усиливает противостояние между двумя альянсами: КНР-РФ и США – государства ЕС.

 

С точки зрения большинства западных экспертов основной проблематикой, связанной с Афганистаном, является комплекс проблем, условно названный «АфПаком». К нему относятся: факт проживания большей части пуштунов мира в Пакистане («зона племен» и провинция Хайбер-Пахтунхва); традиционная прозрачность границ юга Афганистана и севера Пакистана для кочевых пуштунских племен, наличие огромного количества афганских беженцев в Пакистане, наличие официально непризнанной афганским руководством линии Дюранда, отделяющей Пакистан от Афганистана; факт возникновения афганского Талибана в Пакистане, традиционные связи Талибана с пакистанской военной элитой и то обстоятельство, что именно там скрывается существенная часть экстремистов и международных террористов; наличие южной линии снабжения войск западной коалиции в Афганистане, которая долгое время была основной; вовлеченность Пакистана в транспортировку афганских наркотиков; гражданская война на сопредельных с Афганистаном территориях Пакистана; сходность вызовов, с которыми приходится иметь дело в двух странах (афганский Талибан и пакистанский Талибан); важность Южной Азии для глобальной экономики и застарелого комплекса индо-пакистанских проблем для мировой политики, при этом афгано-пакистанские проблемы постоянно вплетаются в контекст индо-пакистанского противостояния.

 

Есть на Западе и дополнительное к основному видение Афганистана в северной перспективе. Наиболее явным ее выражением послужила выдвинутая Ф.Старром геополитическая модель «Большой Центральной Азии».

 

Сходная перспектива характерна и для Германии, которая в рамках своей «восточной политики» традиционно имеет особые интересы на постсоветском пространстве, в частности, в Центральной Азии.

 

Основанием «северной перспективы» на Западе послужил факт наибольшей враждебности Талибану со стороны северян; наличие тесных экономических и культурных связей центральноазиатских государств с узбеками, таджиками и туркменами, проживающими на севере Афганистана; секулярность и относительное дружелюбие к США и государствам ЕС центральноазиатских режимов (умеряемая лишь влиянием России и Китая); важность «северной» линии снабжения войск западной коалиции, которая в настоящее время превратилась в основном, факт нахождения на территории Кыргызстана крупнейшей американской базы в аэропорту «Манас» (до этого крупнейшей базой была «Карши-Ханабад», К-2 в Узбекистане).

 

Однако видение Афганистана в северной перспективе для Запада является лишь дополнительной к основной (АфПаковской) перспективе. Причинами этого является доминирующее влияние пуштунов на афганскую политическую жизнь, а также региональное влияние Пакистана. Именно перспектива «АфПака» в наибольшей степени отражена в официальных документах администрации Обамы.

 

В свою очередь, Россия имеет не меньшие основания, как с точки зрения своих интересов, так и с точки зрения историко-культурной, интересоваться Афганистаном, прежде всего, с северной перспективы.

 

Северная часть Афганистана тесно примыкает к постсоветской Центральной Азии, и, потому, она в силу географии стала объектом приоритетного внимания России. В последние периоды правления Наджибуллы его режим наиболее активно опирался на формирования северян, например, на дивизию генерала Дустума. По некоторым данным, в недрах Политбюро ЦК КПСС существовал план создания просоветского буферного государства на Севере. Даже после распада СССР традиция преимущественного внимания к афганскому северу сказалась в быстром установлении связей с «Северным альянсом», включавшем в себя бывших моджахедов из числа наиболее активных противников советских войск (например, Ахмад-Шаха Масуда).

 

Новые независимые государства Центральной Азии в России воспринимаются как органическая часть постсоветского пространства. Эта связь создана в силу пребывания региона в составе Российской империи и СССР, что наложило свой отпечаток на его культуру, включая распространенность национально-русского двуязычия.

 

Центральная Азия тесно связана с РФ торгово-экономически, фактом проживания русскоязычного населения (доходящего до четверти населения в Казахстане), обширными миграционными потоками. Россия гарантирует безопасность трех центральноазиатских государств (Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана) в рамках ОДКБ. В этих государствах расположены российские военные базы и военные объекты, в том числе, самая крупная из всех находящихся за рубежом РФ, — созданная в Таджикистане на основе 201 дивизии. Эти же три центральноазиатские государства являются членами ЕврАзЭС, а Казахстан состоит с Россией в Таможенном союзе.

 

Россию отделяет от Центральной Азии слабо охраняемая граница, проницаемая для наркопотоков, движущихся из Афганистана по маршруту Центральная Азия – Россия – Европа. Именно через Россию и Центральную Азию в настоящее время проходит основная линия поставок для войск западной коалиции в Афганистане.

 

Наконец, у России, а затем и СССР есть историческая традиция ведения «Большой игры» по оси с севера на юг.

 

Все вышесказанное привело к тому, что все планы России и ОДКБ по стабилизации ситуации в Афганистане не заходят за переделы создания разного рода «поясов безопасности» (антинаркотического, антитеррористического) на его северной границе. Помня о печальном опыте Афганской войны, Россия никогда не согласится на посылку своих военнослужащих в Афганистан. Это будет политическим самоубийством для любого руководства в Кремле.

 

Большинство российских экспертов полагает, что в случае любого осложнения ситуации в Афганистане после вывода войск западной коалиции приоритетом российской политики может стать воссоздание новой «буферной зоны» на севере Афганистана (например, путем помощи участникам бывшего «северного альянса»).

 

США и Великобритания могли бы сосредоточиться на пуштунах на юге, Россия – на узбеках, таджиках и туркменах на севере. Однако в России есть опасения, что США после 2014 года сместят свое внимание к северу Афганистана и к Центральной Азии. Это может вызвать новую вспышку российско-американского противостояния.

 

Однако Россия и Запад – не единственные игроки в регионе.

 

Есть много других держав с их региональными перспективами, которые будут также неизбежно накладываться на отношения Россия — Запад. В силу стратегического соперничества Индии и Пакистана, скорее всего, в случае раскола Афганистана по оси север-юг, Дели сосредоточится на Севере, Исламабад – на Юге. Их противостояние также будет усиливать борьбу северян и южан.

 

КНР в настоящее время занимает уникальную позицию, так как может успешно взаимодействовать и с Севером, и с Югом, причем, в основном, в экономическом плане. Влияние Пекина в Афганистане также воспринимается как не враждебное для Пакистана, России, Ирана и Запада.

 

Иран, очевидно, имеет приоритет в виде шиитов-хазарейцев и выступает, в этом плане, в качестве естественного союзника любой антиталибской коалиции (хотя потенциал такого сотрудничества нейтрализуется в существенной мере американо-иранскими противоречиями).

 

Турция имеет старый приоритет на севере в лице тюркских народов (узбеков, прежде всего). Здесь всегда возникала опасность противостояния с Россией. Равным образом, всегда есть опасность обострения соперничества России и Узбекистана за региональное влияние, в том числе, на афганских узбеков. При этом Россия в 1990-е гг. имела основной приоритет в виде афганских таджиков в силу близости к Кремлю режима Рахмона в Душанбе. ЕС внутренне неоднородна в своих интересах.

Германия предпочла бы сосредоточиться на севере Афганистана в силу традиционных связей с постсоветским пространством, в силу факта пребывания немецких войск на севере, а также в силу значимости потоков афганских наркотиков по северному маршруту в Европу.

 

Великобритания, в силу исторических причин, видимо, всегда будет иметь приоритеты ближе к югу Афганистана.

 

На какие меры сотрудничества по афганской проблеме могла бы пойти Россия?

 

– Сохранение «северного транспортного маршрута». Сотрудничество по Афганистану может превратиться в одно из ключевых измерений выдыхающейся политики «перезагрузки» в отношениях России и США.

 

– Оказание помощи законному афганскому правительству и антиталибским силам. Со времен советской оккупации афганские войска и полиция привыкли к советской технике и оружию, которая проще в эксплуатации, чем западная. В случае обострения ситуации в стране и новой угрозы ее раскола Россия может еще больше усилить свою помощь, но в этом случае однозначным приоритетом для нее станет север Афганистана (особенно, таджикские силы).

 

– Усиление военной и экономической помощи центральноазиатским странам в контексте обеспечения «поясов безопасности» на границах Афганистана. Россия может активизировать свою военную и экономическую помощь центральноазиатским государствам, в том числе, в контексте объявленной Путиным политики ускорения евразийской интеграции (прежде всего, между Россией, Казахстаном, Кыргызстаном и, возможно, Таджикистаном).

 

В военно-полицейском плане Россия продолжает оказывать помощь Таджикистану в охране его границы с Афганистаном, эта помощь будет усилена. Может быть также активизирована ежегодная антинаркотическая операция ОДКБ «Канал». Решение этой задачи объективно в интересах ЕС, так как именно через эту границу идет основной поток наркотиков в Европу. В случае обострения ситуации в Афганистане укрепление таджикско-афганской и узбекско-афганской границы возможно за счет постоянного дежурства боеспособных элементов сил КСБР и КСОР ОДКБ к северу от афганской границы. Для этого могут быть использованы силы, размещенные на военных базах в Таджикистане (201 дивизия) и Кыргызстане (аэродром в Канте). Однако, как отмечалось выше, вход российских сил на территорию Афганистана невозможен по внутриполитическим соображениям.

 

– Формирование коалиций ОДКБ с ЕС и НАТО для борьбы с «афганской угрозой». То же самое относится и к ШОС.

 

Однако в случае ОДКБ установить сотрудничество будет намного проще, так как есть уже соответствующие решения этой организации (от июня 2004 г.), а структура принятия решений в ШОС намного сложнее.

Telegram Вести.UZ Подписывайтесь на канал Вести.UZ в Telegram

Мы используем cookie-файлы для наилучшего представления нашего сайта. Продолжая использовать этот сайт, вы соглашаетесь с использованием cookie-файлов.
Принять
Политика конфиденциальности