Летом 1815 года поверженного Наполеона «сплавили» на остров Святой Елены. Подальше от Европы. А 26 сентября того же года государи стран-победительниц – России, Австрии и Пруссии – создали Священный союз. Европе нужны были гарантии мира. Хотелось, чтобы пришедшие покой и порядок сохранились надолго.
Гарантами выступили монархи Священного союза. Довольно скоро к ним присоединились все континентальные государи, кроме турецкого султана. Спряталась по обыкновению за Ла-Маншем хитрая Британия.
В более-менее конструктивном плане союз просуществовал до 20-х годов XIX века. То есть от силы десять лет. Разногласия между основными его участниками накопились быстро и оказались неразрешимыми.
Спрашивается, раз возникшая почти 200 лет назад политическая конструкция оказалась столь хрупкой, что о ней вспоминать? Сколько с той поры было всяческих союзов, коалиций, объединений. А также – войн, революций и гражданских потрясений.
С точки зрения политиков-прагматиков, может быть, и не стоит. Но при создании Священного союза отнюдь не все его отцы-основатели выступали именно и только с позиций рациональной политической логики. Речь, прежде всего, о русском царе.
Во второй половине XIX века жил в России такой историк – профессор Василий Карлович Надлер. Он – автор многотомного исследования «Император Александр I и идея Священного союза». В этой работе Надлер старался доказать, что идея союза основывалась на ценностях христианской нравственности. И проводником такого подхода был российский государь.
Иными словами, сначала была идея, в которой доминировали некие моральные принципы. А уж потом появились инструменты, с помощью которых эту идею планировалось реализовать: политика, дипломатия, экономика…
В этом аспекте опыт Священного союза крайне интересен и сегодня. Идеи всемирного братства, мира без войны, общего развития и благоденствия – разве в XXI веке они не актуальны?
Нынешний политический сезон в России начался с… размышлений. Да, либеральная оппозиция пыталась организовать очередной «марш миллионов». Но он не вызвал в обществе никакого интереса. Да, имеется так называемое «дело Гудкова», но и этот парламентский междусобойчик оставил публику в массе своей равнодушной.
Зато совершенно очевидно, что перед лучшими гуманитарными умами поставлена задача куда более масштабная, чем анализ оппозиционной энергии общества. Задача – подумать всего-навсего о том, зачем живём? Не каждый в отдельности, но каждый как составляющая общества, народа, нации.
Об этом в своей воскресной программе на РТР пытается говорить Владимир Соловьёв. Не случайно им вброшен в дискуссию вопрос: почему в стране при наличии такого огромного числа идеологов нет идей? О том же старается вести дискуссию на канале «Культура» Александр Архангельский.
Очевидны его попытки понять, ждать ли нам рождения некой новой доктрины или придётся довольствоваться новыми редакциями уже созданных ранее учений, от Конфуция до Маркса.
Уместно тут вспомнить и недавние слова Григория Явлинского о том, что в России резко упал уровень культуры. Всяческой культуры – политической, бытовой, инженерной, военной и так далее. Вероятно, Григорий Алексеевич имел в виду и культуру общественной мысли.
Полтора десятка лет назад в стране уже проводили акцию по поиску национальной идеи. Не нашли. Теперь копают глубже: приступили к обнаружению идеи вообще. Такое происходит в двух случаях: если имеется ощущение тупика, и чувство самосохранения торопит мозг, чтоб тот нашёл выход. Или – если только что люди преодолели что-то сложное и им начинает казаться, что есть теперь время на созидание мира.
Пример Священного союза – это как раз второй случай. И далеко не самый удачный. Идея быстро обросла конкретными политическими интересами и экономическими выгодами. И – погибла.
Резонно задать вопрос: а возможно ли иначе? Если идея, концепция не превращается в рациональный процесс – она обречена. Так случилось и с Советским Союзом. Но если идея в этот процесс не превращается, она трансформируется в утопию. А утопия и реальная жизнь – вещи мало соприкасающиеся.
И как тут быть? Александр Павлович ответа не нашёл.
