Современное сектантство в России – это явление, выходящее за рамки религиозной проблематики. Оно затрагивает и социальную, и культурную сферы жизни. Поэтому так важно установить моральные, нравственные и юридические границы в вопросе взаимодействия с сектами.
Современное сектантство в России – это явление, выходящее за рамки религиозной проблематики. Оно затрагивает и социальную, и культурную сферы жизни. Поэтому так важно установить моральные, нравственные и юридические границы в вопросе взаимодействия с сектами.
Этот вопрос, думается мне, необходимо рассмотреть особо. Если, например, обратиться к документам советского периода истории нашего государства, видно, что на разных этапах становления СССР с религией боролись всевозможными методами и с различной интенсивностью. Но лейтмотив этой борьбы прослеживался довольно четко – верующих в СССР старались низвести до роли маргиналов, как методами пропаганды, так и административным путем.
Например, до начала 70-х, если обнаруживалось, что комсомолец или коммунист был религиозен, его исключали из комсомола или партии. Над верующими проводились товарищеские суды в рабочих и учебных коллективах, где они работали и учились, а СМИ пестрели материалами, как, например, какие-нибудь «православные колхозники» пьют до состояния полной невменяемости на престольные православные праздники. Каралась, повторюсь, любая форма религиозности – традиционная и сектантская.
Пропагандистский штамп советской поры, заключающийся в том, что в религию идут одни «маргиналы», перешел в постсоветскую Россию. Только недавно он стал преодолеваться в отношении представителей традиционных религий.
И то не всегда: до сих пор в определенных кругах бытует мнение, что прихожане храма – это в массе своей злобные бабушки с платочками, надетыми «внахмурку», или мрачные бородатые мужички в армейских сапогах и с неопределенным местом работы.
С восприятием типичного представителя тоталитарной секты в массовом сознании все еще круче. Это асоциальный маргинал, сумасшедший «киношного типа», который только и думает, как затолкать человека в свою общину.
Естественно, что такое представление крайне отличается от реального положения дел. Минусов в таком искаженном восприятии «типичного адепта секты» несколько. Самый главный в том, что обычный человек, представляющий себе типичного сектанта именно так, никогда не распознает вербовщика тоталитарного культа. И запросто в тоталитарный культ попадет.
Второй минус уже касается «героических борцунов» с сектами, которые пускаются в рассуждения о том, что сектантов по советской модели нужно выдавливать из всех сфер общественной жизни любыми средствами, вплоть до физического воздействия.
Чего с ними запариваться? Они ж маргиналы, и если занимают какую-то активную социальную позицию, то это дикая ошибка, которую нужно исправлять травлей, угрозами и прочими публичными выступлениями на тему того, как все сектанты будут гореть в аду.
Применительно к такой «героической борьбе» хочется поинтересоваться некоторыми деталями. Чем, например, такая позиция отличается от внутренней доктрины, проповедуемой в какой-нибудь тоталитарной общине, когда лидер культа доверительно сообщает своим последователям, что «вот уж мы-то точно спасемся, мы-то точно избранные, а все остальные welcome!.. to the hell».
Есть еще такой вопрос, не выставляют ли себя и все сектоведение такие «героические борцуны» именно в том свете, в котором представляют себе «сектантских вражин»? То есть как некое маргинальное и не совсем психически здоровое социальное явление?
Слава Богу, что случаи такого проявления «ревности не по уму» – это единичные и разрозненные явления, не вошедшие в систему. Иначе тоталитарные культы в России уже давно заработали бы себе ореол мученичества. И уж поверьте, про страдания ото всех при помощи сети правозащитных организаций они раструбили бы на весь мир. Они, собственно, и так трубят.
Пример из моей сектоведческой практики: я живу в Великом Новгороде. У нас есть дом детского и юношеского творчества имени Лени Голикова. В нем работает преподавателем сольфеджио некая Н. В. Богатырева. С ней мне на днях группа ретивых «борцунов» предложила активно побороться. Дело в том, что эта женщина состоит в общине Свидетелей Иеговы.
Теперь смотрите, что мы имеем: преподаватель, который работает с детьми и подростками, состоит в религиозной организации, в ряде справочников, обозначенной, как тоталитарная секта. Казалось бы, хватаем дрын и бежим в атаку.
Но, во-первых, законодательно деятельность Свидетелей Иеговы не запрещена, несмотря на то, что некоторая их литература сейчас проходит различные экспертизы на предмет содержания в ней экстремистской тематики.
Во-вторых, эта женщина детей и подростков вступать в общество Сторожевой Башни агитирует, пользуясь своим служебным положением, или просто работает, как обычный человек? На этом вопросе «горячие борцуны» как-то притихли, потому что столь глубоко в суть проблемы они как-то не вдавались.
А почему, собственно, этого вопроса не возникло? Любой сектант в массовом сознании – это по определению уже активный распространитель вредоносных идей. Вообще-то говоря, «наезд» на конкретного человека просто по факту его «не той» религиозности как раз является ущемлением прав гражданина на вероисповедание, то есть нарушением законодательства РФ – у «борцунов» такая мысль не возникла.
К тому же стоит отметить, что сама по себе беготня за каждым конкретным сектантом – дело до крайности неблагодарное. Есть общины, в которых несколько сотен человек. Среди этих людей есть учителя, социальные работники, муниципальные клерки, студенты и школьники. И что, против каждого отдельный пикет собирать? Этак никаких нервов не хватит, да и городским сумасшедшим можно прослыть запросто.
Однако вот вам ситуация, при этом довольно распространенная. Есть преподаватель в некоем учреждении. Он – член сектантской общины. Вдруг этот преподаватель все же начнет детей агитировать? Здесь встает ряд проблем, с сектоведением непосредственно не связанных. Во-первых, это вопрос семейной культуры.
При наличии нормальных семейных отношений ребенок пойдет к родителям и расскажет, что ему «втюхивали» вместо образовательной программы. А родители нормально на это отреагируют, найдут информацию в Сети и объяснят ребенку, что и как на самом деле.
Во-вторых, это, конечно, вопрос религиозной гигиены и безопасности. Если подросток будет представлять, что такое на самом деле современное российское сектантство, то к подобного рода «втюхиваниям» он и сам отнесется весьма настороженно.
Здесь, кстати, мы переходим к более глобальной проблеме взаимодействия с сектами и явлением сектантства в современном российском обществе. Это взаимодействие, по уму, должно включать в себя не только противостояние сектоведов и тоталитарных сект, но и адекватное отношение к проблеме со стороны нашего общества.
Пока оно даже на уровне элементарного понимания проблемы оставляет желать лучшего. Но о том, как именно работают сектоведы, и что именно необходимо делать для преодоления проблемы тоталитарных сект – отдельный и долгий разговор.
