О судьбе «живых мертвецов» Ташкента

Проблема людей, пораженных проказой, всегда заботила правителей. Не был исключением и Ташкент.

Как правило, неизлечимо больных, поселяли на пустующих пригородных землях, не пригодных к сельскому хозяйству. Несчастных обязывали строить себе жилье. Эти поселения по всей Средней Азии называли одинаково Махау-кишлак (кишлак прокаженных)…

В первой четверти  XIX века прошение от прокаженных поступило и кокандскому Мадали-хану. Тот отдал указание Раджабу-кушбеги, тогдашнему «мэру» заняться вопросом, выделить участок, где бы больные не подвергались гонениям и всеобщему презрению.

Вскоре прокаженных со всего города собрали на участке земли за Бешагачскими воротами, за кладбищем и городской стеной, неподалеку от реки Салар. Они с энтузиазмом принялись обустраивать   его, проводя арыки, высаживая деревья (преимущественно тал) и клевер.  Затем уже были построены и  глинобитные хижины.

Так было положено начало поселению под традиционным названием Махау-кишлак. Проживали в нем только местные жители, «чужих» не брали. Приблудных дружно изгоняли и в сопровождении стражи отправляли «на родину».

В таком виде кишлак «достался» и русским в 1865 году.

Прокаженные ташкентского Махау-кишлака не подчинялись общим законам. Они выбирали себе старшину (аксакала), который не имел прав начальника и распорядителя. Он  был своего рода наемным слугой, получавший небольшую плату от самих прокаженных (12 рублей в месяц). Считалось, что он посвятил себя этому делу ради спасения собственной души (саваб учун). Жизнь прокаженных была однообразна, никаких развлечений и праздников. Многие потребляли кукнар и забывались, лежа на земле.

Увы, но при тогдашней «науке» в прокаженные записывали и больных витилиго, людей, у которых просто не хватало пигмента кожи. Они, понятно, заражались в лепрозориях…

Никто не заботился об этих страдальцах, вынужденных самостоятельно бороться за жизнь. Женщины, еще сохранившие возможность как-то передвигаться,  выходили в базарные дни из кишлака и садились при больших дорогах. Они протягивали чашку, выпрашивая подаяние (садака). Никто в руки им ничего не давал. Брошенные в пыль монеты они ветками подвигали к себе…

Была у прокаженных мечеть, которую они изредка посещали, уже не надеясь на помощь Аллаха.  Ссор и драк между ними не наблюдалось, но известен случай всеобщего недовольства.

В 1896 году в кишлак приехал полицеймейстер Н.С. Лыкошин, который по поручению благотворительницы баронессы Врангель должен был раздать прокаженным одежду и некоторые бытовые принадлежности. Но толпа злобно взвыла, требуя сначала наделить их едой…

Немногие русские, побывавшие в Махау-кишлаке, оставили письменные свидетельства о несчастных, называя их «живыми мертвецами». Впечатления были тяжелыми. Желая чем-то помочь, они в 1900 году в Петербурге выпустили в свет специальный сборник  «Туркестанский литературный сборник» на деньги российского Красного Креста в пользу прокаженных. Все деньги от продажи книги средства были направлены в Ташкент, на нужды лепрозория.

Судьба Махау-кишлака была решена только при советской власти. Сначала тут разместили кирпичные заводы, а в 1940-ом разбили Комсомольский парк с озером имени И. Сталина. Он и сегодня остается любимым местом отдыха горожан.

Р.Назарьян