За рынком Кадышева притаился осколок советского Ташкента-58-й военный городок, сорок с лишним двухэтажных деревянных домов, «одетых» шиферной чешуёй.
Это второй массив из так называемых финских домиков, появившихся в Ташкенте после землетрясения 1966 года. Строения возводились как временные, но стоят до сих пор и, похоже, в целом устраивают его обитателей.
Уже само название городка говорит о том, что изначально в нем давали квартиры военным (рядом была армейская часть), но постепенно его социальный состав стал расплываться: кто-то уехал, умер, обзавелся новой семьёй, продал или поменял квартиру. Потому от военных остались одни воспоминания.
Люди говорили мне, что их дома хорошие, панельные многоэтажки сильно нагреваются, а в деревянных летом прохладно, зимой тепло. А еще, по словам тех, с кем мне удалось пообщаться, их дома не боятся землетрясений – ходят ходуном, но не ломаются.
Отопление – с помощью нагревательных колонок; то есть жители не зависят от централизованной подачи горячей воды, это плюс, но власти время от времени пытаются запретить использование колонок, не объясняя, где люди должны брать горячую воду, чтобы купаться и умываться, – это минус.
Есть и другие недостатки, например, в отдельных домах протекают крыши. Тем не менее, переезжать большинство из его обитателей не желают, а хотят проведения капитального ремонта.
Правда, деревянные постройки отлично горят. Впервые попав в этот «городок» в 2016 году, я обнаружил остатки двух наполовину уничтоженным пожарами домов. Причем, у одного из них сохранился каркас в виде ряда парных «колонн». Мне рассказали, что жители пытались воздействовать на районную власть с тем, чтобы она снесла эти «колонны» – вдруг на кого-то упадут, кого-то придавят, – но без толку.
Соседки поведали, что в первом дом пожар произошел около трех лет назад, сгорела его 68-летняя жительница, «тётя Гала». А во втором – восемь лет назад, в этом случае жертв не было, только у одной женщины обгорели руки.
«Здесь у нас одна алкашка жила, и она, видимо, ну, мы точно не знаем, как это случилось, короче, мы уже увидели, когда пламя стало вырваться», – изложила свою версию случившегося одна из моих собеседниц.
«Полностью горят-горят наши дома как спички», – добавила вторая.
Выяснилось, что случайные воспламенения – бич деревянных строений. Мне сообщили, что подобные случаи происходили и в других домах, но огонь быстро удавалось потушить.
За 4-5 лет до нашего разговора загорелся еще один дом, целый подъезд, и первый, и второй этаж. Погибнуть никто не погиб, но пострадали и мебель, и ковры, и стены. Как оказалось, одна из его жительниц прокаливала масло, и уснула.
Мои собеседницы перечисляли номера других домов, где возникало что-то вроде пожара: «12-й дом горел вот, на той стороне, 25-й дом горел, 85-й. Недавно это было, где-то полгода назад, пожарные успели приехать».
«В моём доме живут алкаши, караулим целыми днями – то у них там кастрюли горят, то еще что-то, – как бы чего не сотворили. Мы так ночами и караулим с дочкой, то она не спит, то я. Вы понимаете, как страшно жить в этих домах – то у кого-то провода горят, то газ пропускает. Он здесь с самого начала, но все равно боязно. У нас в свое время и чердак горел, вот в 83-м доме, мы сами тушили, соседи. Потом на первом этаже алкаш тоже уснул, у него горело, мы тушили сами. Вот такое иногда случается».
Женщины выразили мнение, что пьющим, из-за безалаберности которых всё это творится, нужно заведомо запретить селиться в подобных домах.
Погорельцев, как они сообщили, расселяют по разным местам. Одной семье дали квартиру, но там голые стены, ни газа, ни воды, ни отопления; остальных раскидывают по общежитиям. На улице Джаркурганеской была поликлиника, двухэтажное здание, потом её превратили в общежитие и людям из сгоревших домов там дали жильё
Об уровне преступности в небольшом, по сути, квартале, что-либо определенное сложно сказать. Но прискорбные события иногда случаются.
Район не то чтобы криминальный, но ночью некоторые стараются не ходить.
В городке относительно высока доля русских и русскоязычных. Вечером на скамейках собираются компании- ценители здорового образа жизни, продавцы арбузов поджидали покупателей в тени деревьев, кто-то прямо под своими окнами готовил в казане картошку с мясом – «жаркоп». Летом возле домов выставляются надувные бассейны и взрослые бултыхаются в них вместе с детьми. Словом, жители поселка по мере сил и возможностей, стремились сделать свою жизнь чуть-чуть комфортней. Большая деревня…
Чаще всего мне попадалась группа парней и девушек лет семнадцати-восемнадцати, все они хорошо друг друга знали, по сути это была одна молодежная компания.
Однажды я фотографировал их, как вдруг откуда-то возник подвыпивший «бдительный гражданин» и стал мне морочить голову, что, мол я незаконно их снимаю и должен показать ему свои документы. Документы я показывать не стал, сказал, что не обязан, и добавил: «Дружище, да ты пьян…» «Ну и что», – не смутился он и продолжил требовать документы, не обращая внимания на молодых людей, которые кричали ему, что они совершеннолетние, и сами позвали меня сфотографировать их.
В общем, я вроде бы отделался от него, но, как выяснилось, стукач-доброволец оказался упрямым. Вскоре он вновь появился, уже в сопровождении местного участкового.
Документов с собой у меня не оказалось (забыл ксерокопию), и мы для «проверки» поехали в РОВД. «А вдруг вы маньяк, – говорил по дороге пожилой участковый. – Время сейчас тревожное, вон в Алма-Ате что было…» «А что, маньяки ходят с фотоаппаратами Canon?» – возражал я. «Похоже, что вы осуществляете разведку». «Э, со спутника ваш городок и так как на ладони…».
В РУВД оказался на удивление адекватный милицейский начальник, и ровно через две минуты, выслушав мой рассказ, отпустил меня, чему участковый страшно изумился. Его тон сразу сменился на подобострастный, он отвез меня назад и сказал, что, мол, теперь я могу снимать всё, что хочу.
Так я получил своеобразный карт-бланш. Но снимать особенно было нечего: скамейки, дети, мамаши с колясками.
После 2016 года (время прихода к власти Шавката Мирзиёева) перемены проникли и в это сонное место. Убрали «колонны», оставшиеся от сгоревшего дома, вторую половину строения подремонтировали. А территорию военной части глава городской администрации кому-то продал, пардон, безвозмездно выделил, исходя из государственных нужд, и, разумеется, ничего не передал «наверх». Так что сейчас она быстро и очень тесно застраивается многоэтажками для последующей реализации квартир.
А на месте частично пустыря и частично детской площадки появился ГОМ – здание городского отделения милиции. И теперь там с важным видом расхаживают менты, в своей форме зелено-салатового цвета. Это, конечно, именно то, чего не хватало жителям 58-го городка.
Деревянные же дома пока стоят. О грядущем сносе говорят вот уже несколько десятилетий, но до дела так никогда и не доходило, теперь о сносе даже и не упоминают. Поэтому «городок» еще постоит.
