Директор третьего департамента стран СНГ МИД РФ (курирует Центральную Азию) АЛЕКСАНДР СТЕРНИК рассказал корреспонденту «Ъ» ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО, что у России нет волшебной палочки, но есть готовность руководства вкладываться по-крупному в потенциал стран этого региона.
– Есть мнение, что Центральная Азия все более становится ареной соперничества РФ, США и Китая. Вы с таким мнением согласны? На чьей стороне преимущество?
– Да, эксперты нередко об этом говорят. На мой взгляд, налицо эффект, когда за деревьями не видят лес. В Центральной Азии происходит то, что имеет место во всем мире: состязание идей, концепций, геополитических проектов. Победит в нем тот, кто предложит наиболее привлекательные и прагматичные варианты сотрудничества, не ограничиваясь словами.
Россия готова вкладывать серьезные материальные ресурсы в развитие этого региона, в укрепление его безопасности и, что не менее важно, в сохранение уникального своеобразия центральноазиатских многонациональных и многоконфессиональных обществ. Западные страны приоритетом считают продвижение демократических ценностей, формирование гражданского общества, внедрение свободной торговли – иными словами, развитие по собственному шаблону капиталистической формации. Китай делает упор на инвестиционные проекты и кросс-граничное взаимодействие, декларируя принципы социальной справедливости и экономического прагматизма. Можно упомянуть Индию, Турцию, Иран, Пакистан, Израиль. Все они справедливо усматривают в этом регионе возможности для обеспечения своих интересов.
– А между этими игроками и РФ противоречия есть?
– Непреодолимых нет. Разумеется, до тех пор, пока это приемле
– Россия свой выбор уже сделала?
– ОДКБ! Кстати, чем раньше это поймут остальные, тем лучше. С уходом войск НАТО из Афганистана в полный рост встанет проблема надежной «секьюритизации» их бывшей зоны ответственности. На мой взгляд, тесное сотрудничество НАТО, военных структур ЕС, Афганистана и Пакистана с ОДКБ, в том числе по наркотрафику, наиболее логичное решение.
Россия считает, что в одиночку ни ей, ни кому-то еще не под силу купировать возможные вызовы и угрозы безопасности в случае, если ситуация в Афганистане будет развиваться по негативному сценарию. Нам просто не обойтись без сотрудничества между основными игроками – США, ЕС, членами ШОС, Индией, Пакистаном и, разумеется, Афганистаном. Но происходить все это должно при условии транспарентной и понятной линии действий всех партнеров в регионе.
В России исходят из того, что состав и размеры военного присутствия нерегиональных стран в Центральной Азии должны соответствовать решаемым задачам. Не стоит забывать, что их появление в регионе было связано с проблемой движения «Талибан», и по мере ее купирования оснований для военного базирования здесь просто не останется.
– Но как ожидать в этой связи какой-то пророссийской позиции от Узбекистана, если он и так все время занимал особую позицию в отношении интеграции на постсоветском пространстве и чуть ли не саботировал решения ОДКБ.
– Мы с уважением относимся к суверенным решениям, которые принимаются любым членом организации, в том числе Узбекистаном. Но именно в таких ситуациях и проявляется преимущество избранной нами модели взаимодействия. Утрачивая какой-то один канал, мы гибко перенастраиваем наше сотрудничество на другой – в данном случае на двусторонний и в рамках ШОС. Кроме того, Узбекистан проявляет большой интерес к вступлению в зону свободной торговли СНГ. От этого проекта многие ожидают значительного экономического эффекта. Очевидно, что продукция стран региона на рынках СНГ будет востребована больше, чем где-либо еще, из-за высокой конкуренции и товарной перенасыщенности на многих других площадках. Такая зона способна стать стимулом ухода от однобокого сырьевого сотрудничества, открыть товарам государств ЦА емкий рынок Содружества.
Иными словами, широкий арсенал средств взаимодействия и есть неоспоримое преимущество России перед любым другим игроком в Центральной Азии. Добавьте к этому нашу географическую и историческую близость, и станет ясно: кроме нас самих, по-серьезному делить ответственность за ситуацию в регионе никто не сможет и не будет.
Отсюда можно вывести осовремененную формулу нашей политики в Центральной Азии: более сильные партнеры – в интересах самой России. Их экономическая и военная безопасность – это и наша безопасность. Словом, налицо беспроигрышный, взаимовыгодный вариант. С этим подходом как раз и связана готовность нынешнего руководства РФ вкладываться по-крупному в потенциал стран Центральной Азии, идти на сближение с ними настолько, насколько они сами готовы.
– Все-таки по Узбекистану не совсем понятно. Скажем, если в декабре будет каким-то образом официально оформлен его выход из ОДКБ и там появятся какие-то временные объекты США, как отреагирует Россия?
– Мы с уважением будем относиться к выбору узбекского руководства. Какие-то прогнозы строить сейчас преждевременно. Надо посмотреть, сколь последовательными будут практические шаги Ташкента в соответствии с теми заявлениями, которые он делает в последнее время.
– Перейдем к Таджикистану: недавно эту страну посетил Владимир Путин. РФ добилась продления аренды 201-й базы, а Таджикистан – уступки в миграционном вопросе и обещания рассмотреть возможности российских инвестиций в энергетику. Это две взаимосвязанные вещи? Баш на баш?
– Я уже отмечал, что сильный, подготовленный к геополитическим перегрузкам союзник отвечает интересам и самой России, однако прямой увязки я здесь не вижу. Просто наше руководство хорошо понимает приоритетные задачи, стоящие перед одним из его ближайших стратегических партнеров.
Внесение определенности в наши отношения на десятилетия вперед позволяет нам системно и, осмелюсь сказать, щедро подойти к решению важных для развития Таджикистана вопросов. В России находится более 1 млн таджикских трудовых мигрантов, суммы их денежных переводов на родину составляют порядка 50% от ВВП этой страны. Это, конечно, большое подспорье для экономики Таджикистана. Со своей стороны будем делать все, чтобы трудолюбивые таджикистанские граждане комфортно и в рамках закона работали здесь, на пользу своей и нашей стране.
– А не планирует ли РФ надавить на Узбекистан в вопросе его трудовых мигрантов, с тем чтобы убедить его, скажем, вернуться в ОДКБ?
– Насколько я знаю, таких планов никто не вынашивает. В России более 1 млн узбекских граждан, их переводы в Узбекистан составляют около $5 млрд в год. Мы прекрасно понимаем значение этого для семей тех, кто работает в России. МИД не поддержал бы никаких кампаний в этом плане. Уверен, что ничего, кроме ущерба авторитету России в глазах узбекского народа и удара по его малообеспеченным слоям, это не дало бы.
– По Киргизии: есть ли у РФ уверенность в том, что «Манас» не сменит лишь вывеску, а по сути продолжит выполнять те же функции. Ведь, скажем, несмотря на сотрудничество с РФ, Киргизия укрепляет связи с США.
– Наши подходы к военному присутствию иностранных государств в регионе я обозначил выше. Кроме того, не следует забывать, что государства-члены ОДКБ договорились решать вопросы размещения объектов военной инфраструктуры третьих стран только по согласованию с союзниками.
– Киргизия уже ратифицировала это соглашение?
– Она приближается к завершению внутригосударственных процедур по ратификации соответствующего протокола. Мы также обратили внимание на официальные заявления президента Киргизии по вопросу Центра транзитных перевозок «Манас» и не видим признаков изменения этой позиции.
– А если часть американского оружия из Афганистана попадет в Киргизию, Россия как-то будет реагировать?
– Полагаю, что свою реакцию на это мы будем определять в зависимости от реального развития соответствующего сотрудничества между Бишкеком и Вашингтоном.
– Некоторое время назад активно освещалось предложение главы ФСКН Виктора Иванова о создании «Корпорации Центральная Азия». Идея была в том, чтобы из бюджета РФ в регион вкладывались серьезные средства, создавались рабочие места и это помогало бы бороться с наркотиками. Эта идея поддерживается министерством?
– Насколько мне известно, этот вопрос сейчас рассматривается в правительстве России. В целом МИД последовательно выступает за создание эффективного механизма содействия международному развитию по государственной линии (на базе Россотрудничества.- «Ъ»), как это делают другие крупные доноры – США, ЕС, Китай. В этом отношении уже проведена значительная работа.
– Взаимодействие со странами Центральной Азии планируется осуществлять на площадке именно этого механизма?
– Содействие по определению будет оказываться наиболее нуждающимся странам. К ним в регионе, согласно классификации ООН, относятся прежде всего Таджикистан и Киргизия.
– Да, в Москве теперь часто говорят, Россия теперь сама донор и не нуждается в иностранной помощи.
– Россия уже заняла прочную позицию в сообществе доноров. На страны Восточной Европы и ЦА приходится порядка 28% ($144 млн) от общего объема выделенной России официальной помощи развитию. Что касается гумпомощи, то через организации системы ООН мы за 2010–2012 годы оказали, например, Киргизии помощь на $25 млн, в том числе 15 тыс. тонн муки. Приоритетом для нас является поддержка своих соседей, ближайших партнеров и союзников – всех тех, от кого зависит благоприятное окружение России, стабильность на ближних и отдаленных подступах к нашим границам.
– А какие преимущества дает России участие в гидроэнергетических проектах в Центральной Азии? Ведь с экономической точки зрения это рискованные инвестиции. Или же это геополитические проекты?
– Мы стремимся к тому, чтобы в регионе сложилась взаимовыгодная и справедливая система водопользования с соблюдением норм международного права и экологической безопасности. Именно этим мы руководствуемся в наших конкретных делах.
До недавнего времени упор нами делался на сотрудничество в области топливно-энергетического комплекса преимущественно с Казахстаном, Узбекистаном и Туркменистаном. Сейчас приходит пора помочь и другим нашим партнерам реализовать их энергетический потенциал.
Что касается эффективности, или окупаемости, гидроэнергетических проектов, в частности проекта Камбаратынской ГЭС-1, то эти показатели должны просчитать специалисты. Думаю, что даже если поначалу ожидаемая прибыль от проекта будет невысока, нашим налогоплательщикам можно не беспокоиться. Реализуя его, Россия вносит вклад не только в укрепление энергетической самодостаточности Киргизии, но и повышает безопасность государств низовья Сырдарьи, способствует более интегрированным связям между нашими союзниками и торговыми партнерами. Как утверждают специалисты, Камбаратынская ГЭС-1 с ее водохранилищем будет служить контррегулятором расположенного ниже по течению Тактагульского водохранилища, балансируя тем самым режим водопользования в целом. В любом случае мы за скоординированное и прозрачное для всех решение вопросов, связанных со строительством Камбаратынской ГЭС-1. К сотрудничеству в рамках этого проекта уже официально приглашены Казахстан и Узбекистан.
– Некоторые эксперты говорят, что РФ лишь хочет получить вентиль, который она сможет при неблагоприятной политической ситуации в регионе перекрывать.
– Заниматься геополитическим авантюризмом – не в стиле России.
Источник – kommersant.ru
