Актриса Наргис Абдуллаева из Узбекистана рассказывает, как она получила главную роль в российском криминальном сериале «Салам Масква”.
Наргис играет простую женщина с Северного Кавказа, которая убивает насильника, но избегает наказания, благодаря земляку, взявшему ее вину на себя.
— Наргис, как вы попали в актерскую обойму сериала “Салам Масква”?
— Сначала были съемки в проекте Максима Панфилова “Иван, сын Амира”. И у меня там была одна из главных ролей. Мы отсняли часть фильма. А потом съемки застопорились. Я ожидала продолжения в Москве, жила в гостинице “Мосфильмовская”. И в какой-то момент поняла, что съемки откладываются надолго. Я стала писать продюсерам, что нахожусь в ожидании съемок. И мне нужно заработать денег, чтобы прожить в Москве пару месяцев, до их возобновления.
— То есть совсем без денег остались?
— Да, деньги у меня закончились. И я начала писать просто в пространство Фейсбука. Случился такой замечательный человек, который сказал мне: “Я живу здесь, через дом от вас. Я кинорежиссер, актер, художник. Приходите!”. Я пришла к нему — он меня накормил, сделал мне фотосессию бесплатную, очень качественную. Дал еще несколько тысяч рублей. Сказал: “Позвоните вот по этому номеру, и дальше все от вас зависит”.
Я позвонила, мне ответили и тут же предложили поучаствовать в фотопробах у Павла Бардина. А фамилию Бардин я знала только по мультикам. Отец Павла — Гарри Бардин —знаменитый мультипликатор.
И, собственно, с этого и началось приключение.
Как раз тогда, когда меня пригласили, я уже собиралась бросить все и уезжать домой, в Узбекистан. Уже купила билеты. Но перед самолетом я забежала на “Мосфильм”, познакомилась с Павлом Бардиным. Он сделал пару снимков на фотоаппарат. Я сказала: “Извините, я спешу на самолет”. И уехала. А через пару месяцев мне позвонили из Москвы, сказали: “Мы приглашаем вас на кинопробы”. Я приехала на кинопробы — и прошла.
– А конкуренция на кастинге большая была?
— Там было очень много претендентов, которые по каким-то причинам не устраивали режиссера, и Павел обратился к исполнителю роли главного героя эпизода Ниязу Гаджиеву и спросил: “Слушай, мне кажется, тебе самому надо выбирать, кто будет твой партнер”. И Нияз ответил, что, конечно же, выбирает меня. Потому что прямо с первой встречи у нас с ним сложилась невидимая, незримая связь. Сразу поняли друг друга.
– Это вы его по фильму убили?
— Нет. Нияз играл возлюбленного моей героини, который, собственно, как раз и взял на себя вину за убийство человека и сел в тюрьму. А у моей героини был ребенок от него, была большая любовь с этим человеком. Но девушку на работе насиловали, домогались. И никто ей не помогал. А делал это начальник — тоже представитель “некоренной” национальности. В итоге девушка в порыве аффекта заколбасила чувака в туалете.
Приходилось отказывать в еде
– А вы чувствовали какую-то сопричастность судьбе вашей героини? Вам ведь тоже, как я догадываюсь, пришлось в Москве помыкаться.
— Я так скажу: для мигранта жизнь в большом городе — будь то Москва или Сан-Франциско — не проста. Вот я живу в Москве уже три года. И за три года — первая пара месяцев, когда мне не приходится заниматься чем-то, помимо своей основной профессии.
В Москве у меня были аналогичные ситуации. В основном схожесть с героиней — это всякие там работы типа: присмотреть за кошечкой чужой, попродавать одежду в магазине, или пирожные, или убраться в чьей-нибудь квартире, лишь бы копеечку заработать… Приходилось отказывать себе в обновках, даже в еде. Такова мигрантская жизнь. Но не случись этого — не было бы и театра в моей жизни.
– Насилию в Москве не подвергались?
— Я в Москве, в отличие от своей героини, насилию не подвергалась, слава Создателю. Впрочем, не подвергалась насилию физическому. А моральному — довольно часто. Я — одна из тех артисток, которая была когда-то востребованной. И благодаря этому была счастлива. Ну, и оттуда, с высоты карьеры актерской, вдруг упала на самое дно.
В моей личной жизни было просто до фигища эпизодов морального насилия. Приходишь на кинопробы, режиссер говорит: “Я утверждаю тебя. Если ты хочешь работать, давай я приду к тебе в гости чаю попить!” Думаешь: “ОК, ладно! Чаю попить — это хорошо, конечно. Но с моими жизненными позициями это не вяжется”. И остаешься без роли. Об этих событиях я рассказываю в спектакле “Вне театра” в московском Театре.doc.
– Ну, где-то же вы играли, работали?
— Я играла в Театре кукол на Бауманской. Играла древнюю мексиканскую черепаху. Мне сделали гениальный “панцирь”, который раскрывался и превращался в ширму, расписанную древнеиндийскими символами, с крючочками, на которых висели всякие штуки, гитары маленькие. Прекрасный был спектакль, собирал аншлаги. Жалко только закрылся из-за кризиса. В этот театр меня привел Нияз Гаджиев, с которым мы познакомились на съемках “Салам Масква”.
Еще я участвовала в каких-то мерзопакостных проектах, выдаваемых за спектакли.
– А в чем их мерзопакостность? Боюсь даже предполагать.
— Мерзопакостность в том, что автор, например, написал хорошую пьесу. А человек, который поставил, чего-то там не разглядел, и получилась лабуда.
Мерзопакостный проект — это тот, где артиста унижают, оскорбляют, говорят: “Если ты хочешь быть артистом, заплати мне двести долларов в час”. Невзирая на то, что у человека — тринадцать или четырнадцать лет звездной жизни на сцене мирового театра и больше десяти фильмов за плечами.
– Это вы про свой опыт сейчас рассказываете?
— Это я про себя! Человек должен был бы сказать: “Я понимаю, что ты лет на пять выпала из профессии. Хорошо, что ты пришла в мой проект! Чем я могу тебе помочь?” А здесь нет никакой профессиональной солидарности.
– То есть режиссер хотел взять с вас деньги за участие в спектакле? Как-то не по-мужски.
— А режиссером была женщина, которая просто невзлюбила меня, потому что я — красивая. Все! Просто потому, что у нее когда-то мужа увела женщина, похожая на меня. Ассоциации такие.
– А почему вы выпали из профессии на пять лет?
— Эта история уже замызганная. Умер режиссер Марк Вайль, который руководил театром. И я просто ушла из театра. Все. Человек всегда ищет учителя. Ему нужно, чтобы его кто-то вел. Вот у меня был такой человек, которого не стало. А дальше — я сама себе учитель теперь по жизни.
В театре “Ильхом” каждая роль воспринималась мною, как некий учебный материал. Потому что театр — это все-таки такая социальная школа. И поэтому любая роль — это не просто роль, как принято в больших театрах…
– А кино вы тоже, получается, разлюбили?
— Нет, кино я люблю. Просто сниматься — возможность редкая. Потому что в кино существуют как раз-таки стереотипы и огромное количество штампов. Начиная от внешних признаков и параметров, и заканчивая артистическим амплуа. То есть, глядя на меня, что думают агенты в актерских агентствах или там на кастингах? Они думают: “Ну, это вот типаж “Восток”, “Азия”, узбечка, таджичка, афганка и т.д.”.
– Ну, вы и на испанку тоже похожи.
— Еще никто не предложил мне сыграть испанку, итальянку или француженку. Потому что все зиждется на каких-то канончиках, штампиках и стереотипчиках. Понимаете? В театре интересна личность. А в кино — личность не интересна.
– То есть в кино важен такой вот растиражированный образ?
— Да! Там нужны медийные лица. А я — не медийная, потому что я не в России начинала свою карьеру. А как я стану медийной, если, допустим, я не снимаюсь в кино и не веду телепередачи?
– Но сейчас, когда сериал выходит на экран, какие-то предложения вам, может, поступают?
— Я не уверена, что если ты засветишься в двух сериях в сериале, тебе тут же начнут звонить. Мне кажется, тут что-то другое срабатывает, а не то, что ты засветился. Я, конечно, с гордостью пишу: “Я снялась в сериале Павла Бардина”. Но мне еще никто не звонил и не говорил: “Приходите к нам, поснимайтесь”.
Фильм, которого нет
– А на родине вы так же с кинопробами мучились?
— Меня в Ташкенте утверждали на роли без кинопроб. Мне просто звонили и говорили: “Наргис! Вы нам нужны!” И все! Но мой пример — не показатель. Часто хорошие актеры ролей не получают. Играют в кино родственники режиссеров и продюсеров, звезды эстрады, дети спонсоров. А хорошие актеры работают аниматорами в ресторанах.
– А какая ваша лучшая роль в Узбекистане?
— Был такой казахский фильм, который снимали в Ташкенте. Фильм, который побыл в прокате две недели, а потом его убрали, потому что один из артистов плохо пошутил в передаче у Петросяна “Кривое зеркало”.
А роль была звездная, комедийная. То есть специально для меня написали киносценарий. Там была история про девочку со странностями. Она из деревни приехала в город искать своего отца. Нашла. Тот оказался преступником, который должен получить наследство. Для этого ему нужна была не дочь, а сын. И он, значит, ее заставил переодеться в мальчика.
